Специально для Леры, она же Вирус, она же просто хороший человек.
Всё началось одним отвратительно дождливым вечером, когда Ваймс не мог расслышать даже собственных тяжёлых шагов из-за бешеного стука ливня, казалось, только и мечтавшего прорваться внутрь. Тени башен из книг подрагивали, как и пламя свечи, дрожащей от гулявшего по замку сквозняка. Всё тот же сквозняк с любопытством листал страницы лежавшего на полу фолианта. Чем он не рисковал играть, так это кончиком свисающей из тонких, бледных, словно фарфоровых пальцев чёрной ленты-закладки.
Хотя нет, пожалуй, началось всё парой недель раньше, когда Сэмюель Ваймс сверлил мрачным, но тщательно замаскированным под полный искреннего внимания взглядом третий чемодан, который Вилликинс старательно затаскивал в вагон. Сибилла что-то говорила, и Ваймс покорно кивал, как и все мужья, провожаемые в командировки.
— Ты меня понял, Сэм? — в последний раз уточнила Сибилла.
— Да, дорогая, — послушно промямлил командор городской Стражи, гроза преступников и стражник до мозга костей.
— Ну ладно, я на тебя надеюсь, — кивнула супруга, смерив его внимательным и чуть недоверчивым взглядом.
Ваймс задумался на мгновение, в чём же на него надеется жена, но Вилликинс потащил четвёртый чемодан, и мысли командора моментально повернули в другую сторону. Например, он был совершенно уверен, что хотя чемоданы содержат множество странных и не нужных в путешествии вещей, самого необходимого — зубной щётки и бритвы, к примеру — там не окажется. Сибилла была замечательной женщиной, нежной и заботливой, но в некоторых вещах она умудрялась быть удивительно непрактичной.
Командор тоскливо прикинул, остановится ли личный состав патриция на одном из мелких полустанков, чтобы один из его телохранителей, пусть и герцог анкский, смог затариться зубным порошком и поискать приличный помазок. По всему выходило, что на такую роскошь рассчитывать не придётся. Ваймс подавил отчаянный зевок и пропустил мимо ушей ещё одну порцию наставлений и нравоучений, которые определённо стоило бы выслушать. Хотя бы потому, что одно из них повторялось по десятому кругу — что не мешало ему раз за разом проскальзывать мимо сознания командора, но частым повторением привлекло внимание ошивавшихся рядом сержанта Колона и его бессменного напарника Шнобби Шноббса, которых Ваймс решил прихватить с собой в качестве лучших индикаторов неприятностей, какие только порождал Диск.
Нет, пожалуй, началось всё ещё за пару недель, когда юный парнишка из бедной семьи решился на безумный поступок во имя любви — чем в наше время мало кого удивишь. И достиг своей цели, что куда более удивительно. И...
Нет, всё не то. Начнём, пожалуй, с самого начала. Двадцать пятого мая, в день великой революции...
***
Двадцать пятого мая, в день великой революции, трон патриция занял лорд Капканс, циничный и безжалостный интриган. Его первым действием в качестве патриция был приказ избавиться от Джона Киля. Которым на тот момент по весьма неудачному стечению обстоятельств был Сэмюель Ваймс, оказавшийся не в своём времени, но кого это волновало?
Юный Хэвлок Ветинари, ученик Гильдии Убийц, честно попытался помешать этому приказу быть исполненным и — опоздал. Опоздал на считанные секунды, но, право слово, итог это никак не меняло: Джон Киль был мёртв. И поэтому вечером двадцать пятого Хэвлок Ветинари сидел, прижав колени к груди, наблюдая, как несколько людей тихо переговариваются перед каменной плитой, накрывшей свежевскопанную землю.
Земля была чёрной, жирной и влажноватой, она пачкала брюки паренька. Но он не обращал внимание на такие мелочи. Его одежда всё равно уже была безнадёжно испорчена: во многих местах ткань была прорезана, запятнана засохшей кровью и грязью. В другое время Хэвлок Ветинари постарался бы придать ей более пристойный вид, но сейчас это не имело для него значения. Ничто не имело значения, кроме тяжёлой каменной плиты.
В животе заурчало. Хэвлок безразлично пожал плечами. Он пропустил завтрак, не успел пообедать и уже опоздал на ужин, но его голову сейчас занимали мысли вовсе не о еде. Голода как такового он не чувствовал, хотя пустой желудок и продолжал напоминать о себе. Ветинари рассеянно сорвал травинку и покусал её. Обманутый организм замолк, и Хэвлок вернулся к своим мыслям.
Джон Киль мёртв. Не спасён. Убит. Наверное, его можно было спасти. Наверняка. Хэвлок опоздал на секунды.
Секунды. Секунды решили всё. Где-то ведь можно было выкроить эти секунды. Где-то Хэвлок Ветинари совершил ошибку. Хэвлок Ветинари совершил ошибку и не спас Джона Киля.
Джон Киль мёртв. Не спасён. Убит. Наверное, его убийство можно было предотвратить. Наверняка. Он умер по приказу Капканса.
Капканс. Капканс отдал приказ. Хэвлок Ветинари своими руками убил предыдущего правителя. Он возвёл Капканса на престол. Он возвёл на престол убийцу Джона Киля.
И теперь Джон Киль был мёртв. Он умер. Был убит. Убит Хэвлоком Ветинари.
Мысли носились по кругу, как вылезшая вместе с сумерками мошкара. Хэвлок отмахнулся от звенящего в воздухе гнуса и заставил себя подняться на ноги. Выплюнул истерзанную травинку. Пора было возвращаться в Гильдию — сперва через забор и в окно своей комнаты, чтобы привести себя в порядок; потом снова через забор и, наконец, чинно, через главный вход, чтобы отметить своё возвращение в специальной книге. Да, один из лучших людей, кого Хэвлок Ветинари знал, был мёртв — Не был спасён. Был убит. — по его ошибке — Вине. Им самим. — Но что теперь из-за этого, самому лезть в соседнюю могилу?
Нет. Хэвлок Ветинари был разумным и здравомыслящим юношей. Он не собирался резать вены и устраивать громкие истерики. Разве мир от этого станет лучше?
Нет. Хэвлок Ветинари вернулся в Гильдию — дважды — и задумчиво уставился в потолок над кроватью. Потолок был серым, как могильная плита. Стоило ли изводить себя мыслями, которые уже ничего не изменят?
Нет. Хэвлок Ветинари заставил себя закрыть глаза, выровнял дыхание и заснул. Сон его был спокойным и глубоким. Он даже, впервые за свою жизнь при Гильдии, проспал завтрак, проснувшись только за полчаса до начала занятий.
Вот так, собственно, всё и началось. Началось безо всяческого умысла и плана. Просто после лекции по ядам юноша почувствовал лёгкое недомогание и, так как в его Гильдии с такими вещами шутки были плохи, поспешил к врачу. Врач внимательно проверил реакцию зрачков и основные рефлексы, прощупал селезёнку и печень, осмотрел горло и язык. И заключил, что никаких видимых симптомов отравления нет. Что, опять же в силу специфики Гильдии, где Хэвлок Ветинари проходил обучение, вовсе не означало, что дело не в отравлении. Решив поберечь свой организм, парнишка не стал рисковать и обеду за общим столом предпочёл изучение учебника по ядам и противоядиям, параллельно исподтишка наблюдая, не попробует ли кто-нибудь что-то подкинуть в его тарелку.
Однако, или дело и впрямь было не в отравлении, или неизвестный злоумышленник заметил манёвр Хэвлока. На содержимое тарелки юноши никто не покусился. Ветинари пожал плечами и выкроил несколько часов, чтобы навестить могилу Джона Киля. После чего снова долго изучал узор из трещинок на потолке. Сон его, однако, снова был необычно крепким.
Всю первую лекцию Хэвлок Ветинари чувствовал сильное головокружение. Вторая лекция далась ему ещё тяжелее: половину информации юноша пропустил мимо ушей, стараясь не уронить голову на парту. На практическом занятии выдержка оставила его окончательно, и Хэвлок потерял сознание.
Дело было не в утомлении, эту версию Ветинари отмёл сразу. Скорее всего, имело место быть отравление. Остановившись на этом варианте, юноша попытался вычислить возможного отравителя и проанализировал события последних дней. После чего раскрыл причину недомогания. Всё оказалось достаточно просто, и никакого отравителя не было, хотя дело действительно было в пище. Последние три дня Хэвлок Ветинари ничего не ел.
Это было странно. Юноша не собирался морить себя голодом. Просто события складывались так, что от приёма пищи его отвлекало то одно, то другое. Чувство же голода, обязанное напоминать о такой необходимой для организма вещи, как источник энергии, отчего-то молчало. Хэвлок был начитанным юношей и вспомнил, что встречал упоминания подобного явления. Оно называлось анорексией.
Анорексия не была чем-то плохим сама по себе. Пожалуй, у неё были даже положительные стороны. Просто отсутствие чувства голода не могло причинить человеку вреда. А вот вкупе с недисциплинированностью и отсутствием режима питания...
Хэвлок себя недисциплинированным не считал. Он подошёл к вопросу своего здоровья весьма ответственно. Первым делом он пошёл на кухню и старательно съел свой ужин — что было несложно; кухарка, мисс Эвфемизм, готовила просто великолепно. После этого Хэвлок порылся в библиотеке и отыскал все труды, где упоминалась анорексия. Через неделю, тщательно изучив как предмет исследования, так и потребности своего организма, он пришёл к выводу, что всё, что он может противопоставить анорексии, это строгий режим.
С этого дня Хэвлок Ветинари попросту не пропускал приёмов пищи без более чем уважительной причины и не позволял отсутствию чувства голода помешать ему очистить тарелку. В самом деле, анорексия может навредить только очень легкомысленному, совершенно безответственному и чересчур недисциплинированному человеку. Во всяком случае, пока завтрак, обед и ужин подают по расписанию, а его задача — лишь их посещение.
Как выяснилось, в весёлой компании сверстников вспоминать о пище гораздо сложнее. Хэвлок Ветинари покосился на часы. Он пропустил обед, увлёкшись вознёй с драконами, коими поместье Овнецов просто кишело, но поступать так же с ужином не собирался. Впрочем, у него было ещё около получаса, и он мог позволить себе почитать, хоть и был риск снова чересчур увлечься.
Режим питания в поместье, куда его, как и ещё с десяток юношей и девушек, пригласила Сибилла, давался Хэвлоку особенно тяжело. Вокруг было слишком много отвлекающих факторов; подростки бродили по дому и саду, не подчиняясь никаким расписаниям, и, почувствовав голод, частенько попросту забегали на кухню за куском пирога или парой кексов. Хэвлок же Ветинари голода не ощущал вовсе, и впервые вспомнил о еде только на третий день пребывания в гостях, когда печатный текст книги начал сливаться перед глазами в сплошные чёрные строки. После неприятного инцидента он старался следовать выработанному ещё в Гильдии режиму, но это получалось далеко не всегда.
На самом деле, в поместье Овнецов Ветинари скорее нравилось: дружелюбная и тёплая — как Сибилла — атмосфера, интересные люди, с которыми можно было побеседовать на самые разные, хоть преимущественно естественнонаучные, темы. Огромная фамильная библиотека. И, конечно, сама Сибилла. Девушка была честной, и открытой, что невероятно импонировало Хэвлоку. Пожалуй, её юноша даже мог бы назвать своим другом.
Несмотря на внешнюю простоватость, Сибилла вдобавок к золотому сердцу была очень наблюдательной, проницательной и обладала развитой интуицией — незаменимые качества, когда твои питомцы норовят взорваться, и иногда единственным признаком грядущей катастрофы является тихое "Ик!" или изменение оттенка чешуек возле носа. Вот и теперь девушка решительно промаршировала через библиотеку, внимательно посмотрела на друга и пихнула его в кресло.
— Что с тобой? — требовательно спросила она.
— А что со мной? — с опаской уточнил Ветинари, прикидывая, не растёт ли у него какая-нибудь вызывающая подозрения на скорый взрыв тускловатая чешуя.
— Ты зелёный, — заявила Сибилла, подтверждая его опасения.
— Чего? — на всякий случай переспросил Хэвлок, не спеша делать скоропалительных умозаключений: он уже давно заметил, что стоит несколько дней пропускать завтрак, обед и ужин, и в голову начинают лезть странные мысли, которые на полный желудок кажутся полным бредом.
— И тощий. И на улицу давно не выходил. А ну покажи зубы.
Хэвлок осторожно улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.
— Не вампир, — заключила Сибилла. — Хэвлок, ты последние полгода стал какой-то... бледный. И тощий, как жердь. Я думала, ты был на нервах из-за экзаменов. Позвала тебя сюда, чтобы ты выдохнул и расслабился. Прошла неделя, а ты стал ещё тоньше, у тебя рёбра сквозь рубашку видно и сквозь руки, наверное, свет проходит; это не нормально. Но ты не кажешься напряжённым. Ты чем-то болен?
— Вроде того, — кивнул Ветинари. Сибилла была другом, и особого смысла скрывать от неё правду он не видел. — Думаю, у меня анорексия. Я не чувствую голода. В смысле, вообще. Но я ем по часам, — поспешил добавить он, едва увидев потрясённое лицо девушки. — Просто здесь такая замечательная библиотека. Думаю, я забывал поесть немного чаще, чем следовало бы. Не переживай, я уже почти не забываю. Вот, сейчас время ужина, — торжествующе сообщил он, бросив краткий взгляд на часы. — Идём, перекусим вместе.
— Не мог мне раньше сказать, засранец? — Сибилла шутливо пихнула друга в плечо, и тот сдержанно охнул, потерев ушибленное место. — Теперь я лично буду таскать тебя к еде или еду к тебе.
— Не стоит беспокойства, Сиб, — попытался отказаться Хэвлок.
— Цыть! Даже не пытайся отвертеться! У меня из-за тебя взорвался Весельчак Камнерой Орлеанский!
— Из-за меня? — Ветинари красноречиво изогнул бровь.
— Ну, может, ещё и я накормила его древесным углём вместо каменного, — неохотно признала Сибилла. — Но я уверена, взорвался он всё равно потому, что увидел тебя. Он так гордился, что он самый зелёный в этом доме, но ты его переплюнул.
— Ваши шутки, миледи, — высокомерно начал Хэвлок, выдержал театральную паузу и улыбнулся, — лучше, чем у всех моих бывших одногруппников вместе взятых. По крайней мере, в них нет ни слова про внутренности.
— О-о, тут ты не прав, его кишки прямо разметало по стенам, — жизнерадостно сообщила Сибилла. — Может, ты и прав насчёт собак: они редко взрываются. С другой стороны, в этом ведь всё и веселье!
Соблюдать режим питания, когда рядом есть человек, готовый напомнить о необходимости впихнуть в себя что-то съестное, оказалось намного проще. Поэтому за остаток времени до отъезда в гранд-глумёж, проведённый в поместье Овнецов, Хэвлок Ветинари успел вернуться к своему обычному состоянию, по словам подруги, уже не жерди, но ещё не поленца. Для себя Ветинари это состояние мысленно обозначил как нормальное: он по-прежнему пролезал между прутьями заборов, но его рёбра уже нельзя было визуально пересчитать сквозь ткань рубашки, и это его более чем устраивало. Собственно, примерно в таком состоянии "нормы" он вполне успешно держался следующие несколько лет, после чего узнал, что ещё создаёт сложности с режимом.
Загруженность работой. Как выяснилось, если подходить к работе патриция ответственно, то на тебя немедленно сваливается целый ворох бумажной работы. Не то, чтобы Хэвлок Ветинари не был готов много и упорно работать. Он был готов. Он именно затем и занял кресло патриция — чтобы привести, наконец, родной город в порядок. Но он был вынужден проигнорировать первый звоночек в виде головокружения из-за загруженности и не обратить внимания на второй звоночек в виде слабости из-за всё той же загруженности, и, наконец, закономерно свалился в обморок прямо в Тронном Зале — к счастью, глубокой ночью, когда рядом уже не было посетителей и подосланных убийц.
Придя в сознание, Хэвлок Ветинари первым делом заставил себя дойти до кухни, невзирая на вороха скопившихся бумаг, которые требовали немедленного внимания, и впихнул в себя побольше нежирной, но притом сытной еды. А с самого утра приступил к поискам секретаря, в обязанности которого включил пункт приносить ему еду. Секретарь был вскоре найден, на тот момент проблема себя исчерпала, и патриций позволил себе на время забыть о ней. На самом деле, приносящий еду секретарь был просто замечательной находкой. Всё, что оставалось, это не забывать съедать содержимое принесённых на подносе тарелок, предварительно бегло проверив на содержание самых распространённых ядов. Просто великолепно.
Минусом приносящего еду секретаря, был вынужден печально признать патриций Ветинари, являлось привыкание. Очень легко привыкнуть, что тебе нужно лишь поработать ложкой, когда принесут тарелку. Но стоит поехать куда-то — например, в Убервальд, черти бы побрали эти бесконечные мили леса, снега и скверных дорог, — без секретаря, и ты вспоминаешь о необходимости наполнить желудок, только когда в глазах начинает рябить. Пожалуй, от бесконечной тряски в карете аппетит пропал бы даже у полностью здорового человека. Поморщившись, патриций достал палочку вяленого мяса.
Фон Убервальды. Оборотни фон Убервальды. Лорд Ветинари помнил их владения. На землях вервольфов стояли десятки угольных шахт и лесопилок, заброшенных за ненадобностью, но готовых начать работать на покупателя уже через неделю после получения заказа. Анк-Морпорк же как никогда нуждался в досках для новых домов и топливе для старых. Доставка через всю равнину обходится недёшево, а торговцы задирают цены. Думают, они одни на рынке. Нет конкуренции, значит, можно ставить условия! Ставить условия Хэвлоку Ветинари! Ха!
Патриций ожесточённо впился зубами в несчастный кусок мяса. О, он покажет этим выскочкам с равнины, с кем они связались. Он заключит контракт с Убервальдом и окажется в совсем небольшом плюсе, если барон согласится на предложенные условия, но лесопилки края равнины лишатся самого крупного клиента и будут обречены. Он раздавит их, покажет всей равнине Сто, что бывает с теми, кто пытается нагреть его, и скупит бьющиеся в агонии предприятия за суммы в сотни раз меньшие их настоящей стоимости. Анк-Морпорк получит в свой карман огромные ресурсы как дерева, так и места для расширения.
Мы всех купим и будем править, о да. Хэвлок Ветинари на мгновение прикрыл глаза и представил, как разрастающийся город чернильной кляксой расползается по карте. Неаккуратное грязное чадящее пятно на лице Диска. Патриций позволил себе краткую улыбку. Его город. Его любимый отвратительный монстр.
По сравнению с торговцами края долины оборотни казались более чем приятными. Им, по крайней мере, до его города не было совершенно никакого дела. Барон принял его с любопытством, но предложение обсудить поставки леса и угля пропустил мимо ушей, поглощённый подготовкой к Игре, пообещав лишь вернуться к этому разговору после полнолуния, через неделю. До того же времени гостеприимно предложил свой замок в качестве прибежища. В замке была неплохая библиотека, а хозяева почти круглые сутки пропадали на охоте, так что Ветинари принял приглашение.
В библиотеке были прекрасные старинные карты владений Убервальдов и легенды и первых Играх. Очень занимательные легенды. О необходимости что-нибудь съесть патриций вспомнил только на четвёртые сутки, когда встал из кресла в библиотеке и под ним подломились ноги.
Кухня встретила резким запахом чуть подгоревшего лука, шкворчанием жареной моркови и сочным звуком, с которым рвутся мышечные волокна, если крупный зверь терзает их зубами. Крупный волк с лохматой гривой, рвавший кус сырого мяса, превратился в совершенно не стесняющегося своей наготы мужчину и потянул носом. Лорд Ветинари приветственно кивнул хозяину замка и внимательно осмотрел кухню, на которой явно совсем недавно что-то готовили.
— Чего не ешь? — по-собачьи наклонив голову набок, спросил барон фон Убервальд. — Брезгуешь?
— Нет, — покачал головой патриций. — Надо поесть, ты прав.
Он без малейшей брезгливости выловил из плавающего в сковороде жира кус мяса, на котором можно было явственно различить следы зубов хищника, плюхнул на тарелку и, позволив жиру стечь, спокойно впился в него зубами. Искать столовые приборы было бесполезно; ими, наверное, никто не пользовался уже лет двадцать.
— Почему не ел? — С любопытством сунулся под руку барон. — Пахнешь, будто голодал! Долго! Дня три!
— Не чувствую голода, — признался патриций, прожевав слегка недожаренное, но зато явно очень свежее мясо.
Было в фон Убервальде что-то исконно не оборотническое — волчье. Что-то подкупающе прямолинейное. Вервольф не признавал полутонов и манерного этикета, и Ветинари понимал, что удара в спину от барона можно не ждать. Если решит расправиться, то сделает это, предупредив, и даст шанс: условия игры не меняются веками.
— А чего тогда тощий? — Оборотень с подозрением ткнул Ветинари в рёбра, щекотно обнюхал ключицы, мимоходом тяпнув зубами жареное мясо.
— Мне нужно есть, — пояснил Ветинари. — Я просто об этом забываю.
— Смешной ты, человечек! — фыркнул барон. — Одно слово, городской! Так чего ты хотел? Чего выбрался из города?
— Лес и уголь, — просто сказал патриций. — Моему городу нужны дерево и топливо. Продашь?
— А какая мне выгода? — оскалился фон Убервальд.
— Тебе — никакой, — честно признал лорд Ветинари. — Мне — есть выгода. А тебе от этого ни прибыли, ни убытка.
— И зачем же мне тогда тебе продавать ..?
— Лес, — подсказал патриций. — И уголь. Кому-то же их надо продавать. Почему бы и не мне?
— Смысл есть! — Барон чихнул от перца, которым Ветинари щедро посыпал мясо, чтобы уберечь оставшийся кусок от покушений вервольфа. — Постой! А зачем мне вообще продавать..?
— Лес и уголь, — снова напомнил патриций. — Потому что тебе нужны деньги.
— Зачем?
— Всем нужны деньги. Вы же платите четыреста крон тем, кто выиграет у вас Игру.
— Это надо ещё постараться! — зевнул барон.
— А вдруг кто выиграет? — упрямо гнул своё Ветинари.
— Ха! Выиграет! — Оборотень хотел отгрызть ещё мяса, но снова чихнул и окончательно отказался от своих намерений. — И кто же?
— А хоть бы и я, — насмешливо предположил патриций.
— Ты?
— Я.
Фон Убервальд внимательно посмотрел на человека. Человек был, по его меркам, не особенно высок и чересчур худ, но отчётливо пах опасностью. Это был хитрый и коварный хищник, не чета деревенской дичи. Да, охота будет доброй...
— Я в политике, — выплюнул слово оборотень, — не понимаю. Но ты понимаешь. Выиграешь — продам тебе, что ты хотел, по цене вдвое ниже, чем просишь. Проиграешь — сожрём! Хорошая сделка?
— Великолепная, — кивнул Ветинари и молча закончил трапезу.
Следующие три дня до полнолуния барон внимательно следил, чтобы гость не забывал закинуть что-нибудь в желудок. И после Игры был счастлив, как щенок после первой охоты.
— Приезжай ещё, Хэвлок! — пролаял он, подписывая контракт на поставку в Анк-Морпорк леса и угля.
— Не сомневайся, Гай, приеду, — широко улыбаясь, пообещал патриций двуединого города.
Он аккуратно скатал документ, убрал его в специальный кожаный чехол. Вернулся в свой город и вскоре прибрал к рукам разорившиеся лесопилки края долины. Некоторое время разгребал накопившиеся в городе проблемы, вселял ужас в сердца рискнувших устроить заговор против него аристократов, стравливал между собой преступную изнанку и занимался прочими рутинными делами. А потом собрал нехитрый дорожный саквояж и сдержал данное Гаю фон Убервальду обещание.
***
Игра. О, Игра была невероятно противоречивым моментом традиций Убервальда. С одной стороны, она была жестокой и кровавой. С другой... все знали, когда она будет, и никто никого не принуждал в ней участвовать. Если ты достаточно смел, чтобы выйти под полную луну, будь готов бежать со всех ног, и, кто знает, возможно, именно тебе улыбнётся Госпожа Удача. Четыреста крон это немало; достаточно, чтобы открыть своё дело. Достаточно, чтобы выкупить старенькую ферму для девушки своей мечты и вновь привести её в порядок. Четыреста крон это мелочь для старинного феодального семейства оборотней. Только вот мелочи-то в копилке, когда она вдруг понадобилась, как раз и не оказалось.
— Убервальд, Ваймс, — тонко улыбнулся патриций и неожиданно потянулся, хрустнув пальцами. — Визит скорее дружеский, нежели политический. Благо с этой прекрасной железной дорогой мистера Симнела путешествие обещает быть более чем комфортабельным.
— Леди Марголотта, сэр? — с каменным лицом спросил командор.
— Что? — лорд Ветинари словно потерял нить разговора. — О, нет. Барон фон Убервальд, — пояснил он через мгновение. — Мелкий инцидент, который не стоит позволять превратить в дурную политическую карикатуру. Уверен, сержант Ангва сможет изложить вам подробности. Я предложил бы ей навестить семью, если бы не предполагал, что она предпочтёт этого не делать.
— Да, она лучше останется с Моркоу и будет держать рубеж здесь, сэр, — согласился Ваймс. — Когда выезжаем?
— Уверен, ты будешь полезнее в городе, сэр Сэмюель, — изогнул бровь патриций.
— Когда вы пытаетесь отпихнуть меня от какого-то дела, мне определённо стоит сунуться в него, сэр, — ухмыльнулся Ваймс. — Мне кажется, я узнаю немало интересного.
— Дело твоё, командор, — неожиданно легко отмахнулся Ветинари. — Если тебе так хочется повидаться с фон Убервальдами, кто я такой, чтобы тебе препятствовать? Ты ведь всего лишь прикончил одного из отпрысков семьи при помощи, если мне не изменяет память, сигнальной ракетницы. Поезд отправится завтра на рассвете, а сейчас не позволяй мне тебя задерживать.
— Уверен, что хочешь поехать, дорогой? — Сибилла недоумённо посмотрела на мужа. — Хэвлок едет с дружеским визитом, это неофициально; он просто хочет поддержать Гая. Уверен, ты слышал про то скверное происшествие с парнишкой из деревни. Передай Ангве мои соболезнования.
— Что за происшествие? — нахмурился Ваймс.
— Ты не слышал? О, ничего особенного. Просто история вышла некрасивая. — Сибилла неодобрительно поджала губы. — Ты ведь помнишь про традиционные соревнования фон Убервальдов?
— Это где стая оборотней рвёт на куски ни в чём не повинных людей? Да, помню, — отозвался командор.
— Юноша выиграл, но приз не был готов, и ему пришлось немного подождать. Однако он привлёк газетчиков, устроил скандал...
— То есть, парень, рискуя жизнью, сделал ублюдских оборотней, а те отказались ему платить, — перевёл Ваймс. — Тогда он решил отыграться и испоганить им репутацию, и фон Убервальды, чтобы не позориться на весь свет, всё же предпочли откупиться. А Ветинари что там забыл? Где там можно нагреть руки? Вот теперь я точно уверен, что еду: тут дело нечисто, и я хочу знать, что происходит.
— Тебя ведь бесполезно переубеждать, Сэм, — вздохнула Сибилла. — Ладно, ты сам увидишь, когда приедешь. Барон — один из первых политических союзников Хэвлока и один из его немногих друзей. Пожалуйста, милый, не надо относиться к фон Убервальдам, как к подозреваемым преступникам. И присмотри там за Хэвлоком.
— Не переживай, дорогая, — усмехнулся Ваймс, — я глаз с ублюдка не спущу.
И он действительно практически не спускал. Ни в поезде, расположившись напротив согнувшегося над бумагами Ветинари, откладывавшего перо, только когда Фред скрёбся в дверь и затаскивал пару подносов с едой — для патриция и командора. Ни в семафорной башне, откуда Ветинари отправил больше трёх десятков клик-сообщений, одним своим появлением приведя в ужас и восторг беднягу-семафорщика.
Сложнее оказалось не спускать с патриция глаз по прибытии. Замок Убервальдов был неожиданно пустым; кроме открывшего ворота для экипажа Игоря гостей никто не встретил.
— Мафтер на охоте, — пояснил Игорь. — Фсе на охоте. Даже гофпожа.
— Но они же оставили то, о чём я просил? — нетерпеливо уточнил Ветинари.
— Рафумеется, — Игорь поспешно протянул патрицию пухлую и очень потрёпанную папку; создавалось впечатление, что не одно поколение щенков с удовольствием жевало её углы. — Я покашу фаши комнаты...
Патриций уже взлетал по лестнице, на ходу пролистывая полученные бумаги.
— Я займу свои обычные, — бросил он на ходу.
— Но, гофподин, — попытался возразить Игорь.
— Ты тут недавно, да? — лорд Ветинари остановился и внимательно присмотрелся. — Ты случаем не сын Игоря?
— Как фы уфнали, мафтер? — потрясённо охнул Игорь.
— У тебя руки твоего деда. Знал его, он был прекрасным хирургом.
Игорь польщено посмотрел на свои руки.
— Их хотел фабрать мой дфоюротный прат, — поведал он, — но дет вавефял их мне. Я пыл так горт! Спафибо, мафтер!
Патриций тонко улыбнулся и скрылся в поместье, оставив троицу телохранителей, среди которых был и герцог Анкский, разбираться с багажом — коего было совсем немного: хорошенько подумав, Ваймс не стал даже выгружать свои чемоданы из поезда, патриций же путешествовал налегке, с одним кожаным саквояжем. Тем не менее, к вящему раздражению командора, этот саквояж всё же нужно было взять и куда-то отнести, и это определённо входило в его обязанности самостоятельно навязавшегося охранника.
Пара дней прошла, как в тумане. Ваймс слонялся по пустому замку, тщетно выискивая, чем себя занять, и чувствовал себя ещё более бесполезным, чем Колон и Шнобби, которые неожиданно умудрились спеться с Игорем и почти целыми днями пропадали на кухне, изучая, какие ядрёные смеси можно приготовить из сотен кухонных приправ, которыми, кажется, не пользовались уже добрых лет пять, и огромного количества мяса в ледниках Игоря.
Мясо было преимущественно олениной, но попадались и кабанчики, и косули, и зайцы, и прочая дичь — вся неизменно со следами волчьих зубов на боку или шее. Оборотни держали постоянный запас, как пояснил Игорь, как раз на случай приезда гостей. Ваймс на это заявление только хмыкнул. По его мнению, причина была в ином, нежели в постоянном ожидании, судя по количествам мяса, небольшой армии. Скорее уж, проигравшие в собственной Игре вервольфы в бешенстве носились по лесам, истребляя всё, что попадалось на глаза, и попросту не были в состоянии слопать всё, что наловили. А хозяйственный Игорь стаскивал добычу на лёд, где она могла храниться до нескольких недель.
Исподтишка наблюдать за Ветинари оказалось на удивление несложно, но занятие это было довольно бесполезным и изматывало монотонностью. Практически в любое время дня и ночи патриция можно было найти в библиотеке. Он усердно что-то строчил, поминутно сверяясь с древними книгами, стопки которых причудливыми башнями высились на столе. Ленты торчащих из них закладок вились чёрными змеями. Игорь старался отираться неподалёку, на случай, если "мафтеру" понадобится ещё какой-то жутко старый и жутко пыльный том. Судя по подборке литературы, патриций углублённо изучал охотничьи территории фон Убервальдов и историю их расширения.
На вытертой карте были расставлены шахматные фигурки, пара огарков свечей, мелкие письменные принадлежности — всё, при помощи чего можно отметить местоположение чего-то, при этом не нанося вред старой бумаге. Ветинари явно не хватало секретаря, который мог бы записывать его выводы, и он с заметным раздражением прикусывал кончик пера, торопливо делая заметки. Чёрт его знает, что за планы он строил, но Ваймс, как ни старался, не мог найти ничего, что позволило бы Анк-Морпорку запустить руку в карман вервольфов ещё сильнее, чем она уже там была.
Впрочем, патриций такую возможность видеть вполне мог; его таланты Ваймс признавал и под сомнение не ставил уже давно. А потому ходил и присматривался со всё большим усердием. Он не собирался мешать планам Ветинари, но он, чёрт побери, хотел быть в курсе этих планов. Что на этот раз понадобилось городу, что патриций сорвался с места, оставив текущие дела на секретаря, и лично понёсся в Убервальд, даже не прихватив отряда тёмных клерков?
Последняя мысль зацепила что-то такое, что интуиция стражника завопила в голос. Нет тёмных клерков. Нет секретаря. И нет телохранителей, кроме Ваймса и Колона со Шнобби, да эти-то не планировались. Ветинари собирался ехать к Убервальдам... один? То есть, совершенно один? Без прислуги и охраны, сопровождающей аристократов в обязательном порядке? Что должно было произойти, что патриций сводил количество лишних ушей к минимуму? Что должно было произойти, что он не стал в приказном порядке избавляться от ушей Ваймса? Какая-то мерзость, но мерзость на благо города, решил командор. Но, чёрт побери, какая мерзость?..
Под вечер второго дня пребывания в замке фон Убервальдов хозяева таки соизволили явиться, хоть и не в полном составе. Ваймс помнил примерно, сколько оборотней насчитывалось в стае, и в ворота с торжествующим воем ввалилась едва ли треть. Впрочем, сам барон фон Убервальд определённо был среди прибывших — не узнать огромного светлого с отливом в серебро волка было невозможно.
Волки были перемазаны в весенней грязи и выглядели уставшими, но достаточно довольными. Половина из них развалилась прямо во дворе; остальные, вывалив языки, потрусили в замок. Ваймс хотел было подняться в библиотеку и предупредить патриция, но тот уже спускался по лестнице. И с трудом удержал равновесие, когда его попытался сбить с ног взлаивающий мохнатый ураган.
— Легче! Гай, легче! — отбивался патриций, пока волк прыгал вокруг, пытаясь улучить момент и лизнуть его в лицо. — О, боги, где ты так перемазался? Гай, ещё раз ты поставишь лапы на мою одежду, и окажешься в ванне!
Волк отскочил, оскорблённо заскулив, и превратился в грязного и очень волосатого обнажённого мужчину. Мужчина ожесточённо поскрёб бороду, покрывавшую почти всё его лицо, потёр одну руку о другую, сдирая присохшую грязь, и, сочтя гигиенические процедуры законченными, радостно сгрёб патриция в охапку. Лорд Ветинари демонстративно фырчал и не менее демонстративно отбивался, но никого, хоть сколько-нибудь знакомого с патрицием, это возмущение не смогло бы обмануть. Он явно был рад встрече, и даже взгляд ледяных глаз, казалось, немного оттаял.
— Как же ты так, Гай? — с мягким укором спросил патриций, когда восторг фон Убервальда немного поулёгся.
— Старею! — барон забавно наморщил нос. — Щенки — неучи! Серафина — несёт!
— Мои поздравления, — учтиво вставил Ветинари.
— А! — оборотень отмахнулся. — Говорил: сиди! Нет, ходит! Разве заставишь?
— Уверен, леди осторожна, — осторожно похлопал его по плечу патриций.
Лорд Ветинари не был из типа людей, которые хлопают по плечу. Он был из типа людей, которые даже к рукопожатиям относятся с большой осторожностью. Поэтому подобный жест в его исполнении выглядел не как попытка поддержать, а как попытка стряхнуть с костюма собеседника паутинку. Впрочем, единственным костюмом его собеседника на тот момент был костюм, в котором он родился, но это обстоятельство, кажется, не доставляло патрицию таких неудобств, как Ваймсу.
— Ты поможешь? — барон наклонился, чтобы заглянуть Ветинари в глаза снизу вверх в исконно собачьей манере.
— Я сделаю всё, что смогу, — не раздумывая, пообещал тот. — Дай мне пару дней, и я всё улажу.
Фон Убервальд радостно подпрыгнул и попытался лизнуть патриция в щёку, но тот на этот раз ловко увернулся.
— У нас уже был разговор на эту тему, — строго заметил он.
Барон виновато потупился. Если бы у него сейчас был хвост, он поджал бы его и, возможно, грохнулся на живот, жалобно поскуливая.
— Как Дельфина? — спросил он через некоторое время.
— Злится, разумеется, — усмехнулся Ветинари. — Ей действительно нравится в Страже, Гай, тут ты не прогадал. Девочка на удивление хорошо прижилась в городе. И капитан Моркоу этому немало поспособствовал.
— Щенки?
— Зная капитана? Ещё нескоро, — ухмыльнулся патриций. — Впрочем, куда тебе внуки? Разберись сначала с детьми.
— Ты прав! Прав! — барон гордо расправил плечи. — Большая стая! Моя стая!
— И щенки-неучи, — иронично напомнил Ветинари. — Оставил их травить кого-то?
— Оленя! Запретил грызть! Сказал загнать!
— Тогда вряд ли они закончат раньше утра, — покивал патриций. — Я вернусь в библиотеку и постараюсь разобраться со всем... этим.
— Спасибо! — пролаял фон Убервальд и умчался по каким-то своим оборотническим делам.
Патриций же действительно вернулся в библиотеку, на ходу отряхивая с одежды следы грязи в форме отпечатков лап. Ваймс почувствовал, что просто обязан узнать ответ на мучившие его вопросы и направился следом, но уже возле самой двери разминулся с баронессой. Та торопливо расчёсывала волосы, перед самым порогом быстро перекинула их на плечо, отшвырнула гребень, вдохнула, приосанилась. И совершенно по собачьи взвизгнула, когда дверь распахнулась перед её носом.
— Патриций, — нервно выдохнула она. — В... Ве...
— Для вас Хэвлок, Серафина, — ухмыльнулся Ветинари, наклоняясь к руке баронессы, но предусмотрительно не рискуя касаться её губами. — Не стоит мучить себя, у вас не лучшие ассоциации с моей фамилией. Гай говорит, вы ждёте прибавление в семействе.
Взгляд патриция ещё не был откровенно бестактным, но уже полнился нескрываемым любопытством.
— Да, — опустив взгляд, признала фон Убервальд.
— Мои поздравления, — улыбка была почти тёплой. — Уверен, волноваться не о чём.
— Но Гай... — баронесса неожиданно всхлипнула. — У нас... Мы...
— Волноваться не о чём, — твёрдо повторил Ветинари. — А вам так ещё и вредно. Серафина, вы зря переживаете, уверяю вас. Присаживайтесь. Ну, что вас так беспокоит?
— А то вы сами не знаете, Хэвлок! — Всхлипы сменило шмыганье носом. — Этот мальчишка! И Гай! А мы! А у нас!..
— Земли фон Убервальдов содержат множество скрытых ресурсов. — Патриций осторожно наклонился к женщине и промокнул её слёзы носовым платком. — Уверяю, что смогу привести ваши дела в порядок ещё до конца недели. И, конечно, вам не стоит волноваться насчёт Дельфины: ни о какой борьбе ни с отцом, ни с младшим выводком не может быть и речи. Сержант Ангва вполне счастлива с капитаном Моркоу, а он вряд ли сможет оставить город.
— Если бы всё было, как вы сказали... — Серафина приняла платок и шумно высморкалась, постепенно успокаиваясь.
— Всё будет, как я сказал. — Ветинари отошёл к столу, где опасно покачивались нагромождения фолиантов. — Гай прекрасный сир, Серафина, и никто из фон Убервальдов не станет бороться с ним из-за мелкой промашки. Хотя допускать огласки этой истории, конечно, не стоило. Как бы то ни было, Гай фон Убервальд ценный политический союзник, и Анк-Морпорк не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось. Я лично намекнул побочным ветвям держаться подальше. Также я разослал клик-сообщения во все крупные банки Убервальда и равнины Сто с просьбой предоставить выписки счетов фон Убервальдов за последние шестьсот лет и отправил своих сотрудников провести неофициальное расследование. Вы не поверите, как часто случается, что сотня крон, забытая на сотню лет, превращается в сотню тысяч. Разумеется, банки не любят напоминать клиентам о подобных мелочах, и всё же...
— Хэвлок... — пробормотала баронесса.
— Далее, — продолжил патриций, поднимая с карты чёрного ферзя и бережно оглаживая его полированный бок, — мне удалось выяснить, что недалеко от поместья, рядом с горячими источниками, есть заброшенная золотоносная шахта. Неразумно будет продавать её гномам без предварительной разведки: Блодвен, сами знаете, не упустит своей выгоды. Тем не менее, я мог бы договориться с людьми и постараться убедить их в безопасности работы на шахте. И добиться больших скидок в обмен на фамильную неприкосновенность, что не будет стоить вам ни кроны и вдобавок вернёт престиж фон Убервальдов на прежний уровень после... инцидента. Судя по записям, шахта в своё время была способна приносить не менее восьмисот тысяч крон в год, что составляет чуть меньше шестидесяти семи тысяч крон в месяц, но была закрыта по причине гибели рабочих в результате территориальных войн фон Убервальдов и — прошу прощения, Серафина —фон Блунбергов. Новых рабочих найти так и не удалось. Я мог бы заняться наймом рабочих хоть завтра, но решил всё же дождаться хозяев.
— Хэвлок...
— И кроме золотоносной шахты здесь есть ещё полтора десятка мелких угольных шахт, с десяток небольших жировых месторождений, полдюжины железных рудников и несколько других возможностей поднимать деньги из земли. Общей суммой по моим предварительным и самым пессимистичным прикидкам на сто пятьдесят тысяч крон дохода в месяц. Для начала пробной добычи в самых многообещающих местах потребуется около двух тысяч крон.
— Но, Хэвлок, мы соскребли последнее...
— И, конечно, Королевский Банк Анк-Морпорка не может позволить себе такого фаворитизма, но фамильный банк Ветинари готов предоставить беспроцентный займ под личное поручительство своего главы, — закончил Ветинари. — Серафина, ну о чём разговор? У нас могут быть политические разногласия, но это никогда не станет поводом для личной вражды, уверяю тебя. Хотя, позволь заметить, я не раз предупреждал тебя о юном Вольфганге.
Баронесса поджала губы и опустила взгляд.
— Он казался факелом, — прошептала она.
— Он сжигал всё вокруг себя! — неожиданно резко возразил Ветинари. — Серафина, я предупреждал тебя; предупреждал вас обоих. Я тысячи раз говорил тебе и Гаю, во что превращается ваш сын. Я способен узнать взгляд, который периодически вижу. Лю... существ с навязчивой идеей и бесконечным самомнением крайне сложно остановить, поверь моему богатому жизненному опыту. Но ты не желала слушать меня; усомнилась в своём сире. А потом стало слишком поздно. А несколько десятков человек, которые ещё работали на последних лесопилках и тем самым приносили в ваш фамильный карман хотя бы пару тысяч крон, умерли из-за подростковой жестокости всего одного вервольфа. Неудивительно, что Дельфина предпочла перебраться в город; она очень цивилизованная девочка. Кстати, она до сих пор не ест мясо, когда у неё только две ноги.
— Вервольф вегетарианец! — с презрением фыркнула баронесса.
— Вервольф с великолепным самоконтролем, который не помешал бы и вам, фрау.
Ветинари снова отстранился; вспышка откровений на повышенных тонах кончилась так же резко, как и началась. Уловив эту перемену настроения, Серафина подорвалась с места и гордо вздёрнула подбородок.
— Моя благодарность неизмерима, патриций, — сказала она таким тоном, каким люди обычно говорят: "Я с радостью бы увидела ручку кинжала, торчащую у тебя между лопаток".
— Как и моё уважение к вам, баронесса, — отозвался патриций нетипичным для себя тоном "я плюнул бы в твою сторону, но брезгую повернуться". — Какой кошмар, — проговорил он, устало закрывая лицо ладонями, когда дверь библиотеки закрылась. — Можешь перестать прятаться за портьерой, Ваймс; твой доспех виден сквозь прореху. Ты чего-то хотел?
— Я всё ещё не понимаю, зачем вы это делаете, сэр, — признался командор, покидая ненадёжное убежище. — Беспроцентный займ на две тысячи крон? Да даже самый щедрый банк взвинтил бы не меньше двенадцати процентов. Кстати, откуда у вас банк?
— Фамильному банку Ветинари больше восьми сотен лет, — хладнокровно сообщил патриций. — А вы считали, что мои предки приобрели "лорд" перед фамилией, водя на бесславную гибель сотни человек, как Ржавы?
— Нет, сэр, вы определённо не Ржав и даже не Силачия, — признал Ваймс. — Допустим, насчёт банка понятно. Но давайте начистоту: какой нам толк помогать фон Убервальдам.
— Гай фон Убервальд мой старый друг. — Ветинари всё ещё крутил чёрного ферзя. — И междоусобица этого древнего семейства не принесёт Анк-Морпорку никакой пользы. Так что я не вижу повода не предотвратить бессмысленную внутрисемейную свару.
Ваймс скрипнул зубами, кивнул и вышел из библиотеки. Патриций не собирался делиться своими планами. Что ж, ладно, он узнает всё сам — рано или поздно, но обязательно узнает.
Всё ещё раздражённый после беседы в библиотеке, командор смолил на крыльце сигару, гневно терзая её зубами, когда во двор, по очереди пролезая в специальную дверцу в массивных воротах, влетела свора оборотней, перемазанных в грязи ещё больше, чем предыдущая партия. Это, как понял Ваймс, и были те самые неучи-щенки, которых так покровительственно хаял барон.
Командор не совсем понимал, какие именно родственные связи связывают стаю воедино, но обоснованно сомневался, что все они являются детьми Гая и Серафины. Ангва упоминала, что у неё есть ещё один брат — какое-то чудное слово, но Ваймс помнил, что брат навсегда застрял в шкуре, — и когда-то была сестра, которая в шкуру, напротив, влезть не могла. Четверых детей командор вполне мог понять. Но в стае фон Убервальдов было больше шести десятков волков всех возрастов, из которых чисто по возрасту на роль детей барона и баронессы подходили едва две трети. Остальные же должны были быть братьями и сёстрами, тётушками и дядюшками, двоюродными кузенами и прочей генеалогической мишурой.
Оборотни скулили и подвывали, бегая по двору кругами и возбуждённо обнюхивая карету. Они, судя по всему, не были предупреждены о визите гостей и восприняли явление в замке посетителей весьма бурно. Потявкивание и перелаивание шли в абсолютно беззастенчивой манере; некоторые щенки перекидывались, но почти сразу валились в грязь: двух ног им было слишком мало, чтобы держаться в стоячем положении. Наконец, сообразив, что на коврике в замке и на сытый желудок вновь осваивать сложное искусство ходьбы будет проще, свора ломанулась внутрь, по пути оттоптав и исхлестав хвостами Ваймсу ноги. Несколько щенков остановились, чтобы его обнюхать, расчихались от табачного дыма и поспешили за сородичами.
Продолжение в комментариях
Продолжение в комментариях