...Lasciami godere la musica di queste parole!
Пончик Лера, ты чего? Я несу множество всяческой мурни. Смотри, чего у меня в закромах валяется:
ОписаниеЛорд Ветинари, конечно, не вечный — это понятно, это правильно; он всё же только человек. А ведь только до всех дошло, что с патрицием город функционирует лучше, чем без него... Главы городских гильдий уже и не помышляют избавиться от Ветинари: лучше небольшой кусок, зато от пирога побольше. Но никто как-то не вспомнил, что покушаться на патриция могут не только главы Гильдий Анк-Морпорка и не только неудачно.
Собственно, мурня
Одной ногой в...
У воды в стакане был едва ощутимый сладковатый привкус. Лорд Ветинари ещё успел нахмурить брови и принюхаться, прежде чем безвольной куклой обмякнуть в кресле. Почти полный стакан выскользнул из расслабившейся руки и, расплескав содержимое, покатился по полу. Сердце патриция перестало стучать.
— ХЭВЛОК ВЕТИНАРИ?
— А, это ты, — довольно равнодушно кивнул патриций.
— МЫ ЗНАКОМЫ? — немного удивился Смерть.
— Я учился в Гильдии Наёмных Убийц и видел тебя довольно часто, хоть мы и не разговаривали.
— ОБЫЧНО ЛЮДИ МЕНЯ НЕ ЗАМЕЧАЮТ, — признался Смерть.
— Полагаю, большинство людей просто весьма ненаблюдательны, — пожал плечами Ветинари. — Что ты здесь делаешь? Я уверен, что не умер.
Смерть достал изящный в своей простоте жизнеизмеритель и удивлённо замер. Щепотка песка в верхней его части замерла, не спеша пересыпаться вниз.
— ЭТО СТРАННО, — озадачился он. — ТВОЁ ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ.
— Последствия отравления очень интересным ядом, — пояснил Ветинари. — Его получают из куколок квантовых бабочек, он погружает отравленного в промежуточное состояние между жизнью и смертью ровно на три дня. А потом отравленный оживает, его лёгкие разрушаются за считанные минуты, и он окончательно умирает — хотя чаще он погибает по другой причине: за три дня тело, выглядящее как труп, обычно успевают похоронить.
— ДОВОЛЬНО ЖЕСТОКО.
— Да, зато эффектно. Орлейская школа отравителей рекомендует использовать редкие и дорогие яды для умерщвления первой значимой жертвы: это полезно для формирования определённого стиля.
— ЭТО ИНТЕРЕСНО. ТЫ МНОГО ЗНАЛ.
— И знаю, — возразил Ветинари. — Я не живу, поэтому моё время не уходит, но я и не мёртв. У меня ещё три дня. И немного времени после.
— ДА. ТЫ ПРАВ. Я ВЕРНУСЬ ПОЗЖЕ, А ТЫ ПОДОЖДИ ЗДЕСЬ.
— Эй, погоди, — патриций ненадолго задумался. — Тебе не скучно работать одному?
— НЕМНОГО. — Смерть озадаченно посмотрел на собеседника, а затем искры в его глазницах заинтересованно вспыхнули. — ТЫ ХОЧЕШЬ СО МНОЙ?
— Я всегда был в некотором роде исследователем, — признался Ветинари, — а это подразумевает разумное любопытство. И это лучше, чем трое суток наблюдать за собственным телом. — Патриций демонстративно подёргал связывающую его с телом нить. — К тому же, ты обычно пунктуален, и я не должен опоздать на собственную смерть.
Смерть немного поколебался. С одной стороны, это было не совсем по правилам. С другой стороны, в правилах вообще ничего не говорилось про такие случаи, а ему и в самом деле было довольно скучно. Патриций не производил впечатления ярого нарушителя обещаний, да и желанием жить не пылал; вероятность быть обманутым стремилась к нулю. Вдобавок Ветинари обещал быть интересным собеседником. Смерть принял решение и взмахнул косой.
— ИДЁМ.
На самом деле, кисло подумал Ваймс, наличие у патриция секретаря могло бы избавить командора Стражи от участи находить валяющегося в отключке лорда Ветинари. Если бы во Вселенной было хоть немного справедливости, разумеется. На этот раз патриций даже не вывалился из кресла; так и остался, наполовину свесившись, сидеть, опасно балансируя. Когда до Ваймса дошло, что подхваченный патриций холодноват для живого, он чуть не разжал руки. Дотащенный до кровати Ветинари не дышал. Его сердце не билось. И он был приятно-прохладной комнатной температуры. Ваймс нервно сглотнул, внезапно занемевшими руками стянул шлем, приложил зеркальную поверхность металла к бледным чуть приоткрытым губам. Ни следа пара.
— Эм-м. Стукпостук, верно? — командор неуверенно посмотрел на наблюдавшего за его манипуляциями секретаря. — Кого... Кого зовут в таких случаях?
Стукпостук уставился перед собой пустыми глазами, вцепившись в блокнот, как утопающий в спасательный круг. Ваймс подавил позорное желание заорать и сбежать как можно дальше. Ветинари мог доводить до белого каления, иронизировать, язвить, капать ядом, интеллектуально унижать и обводить вокруг пальца окружающих раз за разом, саркастично изгибая бровь. Ветинари мог бредить, будучи отравленным, рисовать в каком-то просветлении, развлекаться, натравливая его, Ваймса, на глав Гильдий и наоборот. Ветинари не мог, не имел права просто взять и умереть!
— И куда они попадают после? — изогнул бровь Ветинари, вежливо держась на шаг позади своего провожатого.
— ВСЁ ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, ВО ЧТО ОНИ ВЕРИЛИ ПРИ ЖИЗНИ, — проинформировал Смерть.
Очередной отрезанный от тела призрак растаял в воздухе. Коса зазвенела — точнее, звон немного опоздал, не в силах сравниться в скорости со сверкнувшим лезвием.
— Это звучит достаточно правильно, — подумав, решил Ветинари, с нескрываемым восхищением наблюдая за работой.
— ТЕБЕ НРАВИТСЯ? — от этого взгляда Смерть отчего-то чувствовал себя немного неловко, но гордо.
— Профессионализм в любом деле заслуживает уважения. — Ветинари кивнул на косу. — А ты явно профессионал.
— БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ ПУГАЕТ МОЯ РАБОТА. И Я, — Смерть смущённо махнул в сторону истерично визжащего толстого эфебца. — А ЧТО ДУМАЕШЬ ТЫ?
— Я думаю, это нужная работа, которая должна быть сделана, — после короткого раздумья медленно произнёс патриций. — Что ты сам говоришь другим на этот счёт?
— ПРИМЕРНО ТО ЖЕ САМОЕ.
— Ясно. — Ветинари немного помолчал. — А себе?
— Почему я? — искренне недоумевал Ваймс.
— Сэм, — Сибилла подавила всхлип и подняла на мужа красные опухшие глаза. — Только не говори мне, что ты не понимаешь.
— Но я не понимаю!
— Сэм, у Хэвлока не было никого, кроме нас! Только мы и Руфус. — Сибилла не выдержала и снова разрыдалась.
— Руфус? — растерянно повторил командор.
— Боги, Сэм! Его секретарь, Руфус. И ты не заставишь его заниматься организацией похорон, бедный мальчик и без того близок к истерике.
Вспомнив ничего не выражающее лицо Стукпостука, Ваймс был вынужден признать, что сам факт появления на нем какой-либо эмоции мог и впрямь означать истерику. Но, чёрт, почему никто не подумал, что истерику впору закатить и самому Ваймсу!
Мало того, что Ветинари, бывший единственным залогом стабильности, наверняка играл теперь на нервах Смерти, требуя себе отдельный кабинет, безумный город для управления и Сэма Ваймса, чтобы доводить до белого каления.
Мало того, что Анк-Морпорк гудел растревоженным ульем, мусоля новость о смерти патриция, как дрянной леденец, жестяная банка из-под которых обязана была быть в доме любой уважающей себя хозяйки.
Мало того, что Гильдии распушили хвосты и гривы, почуяв, что стальная рука с изящными длинными пальцами, такая обманчиво слабая, навеки отпустила узду.
Мало того, что осмелевшие воришки, гильдийные и нет, ринулись на улицы, разжигая безобразные драки, перераставшие в настоящие побоища.
Мало того, что контрабандисты, на которых теперь некому было натравить и без того сбивающуюся с ног Стражу, не скрываясь, пёрли через главные ворота.
Этого, конечно, было недостаточно! Действительно, почему бы командору Ваймсу лично не похоронить единственного человека в этом городе, который действительно знал, что делал?
— Так ты не веришь в справедливость?
— СПРАВЕДЛИВОСТИ НЕТ. ЕСТЬ ТОЛЬКО Я.
— Ты так уверен, — хмыкнул патриций. — Тебе не приходило в голову, что ты просто мог её не встречать?
— ВОЗМОЖНО. — Смерть задумался. — НАДЕЮСЬ, Я ЕЁ И НЕ ВСТРЕЧУ.
— Командор Ваймс! Что вам угодно, ваша милость?
Ваймса передёрнуло от этого липкого ощущения чужого взгляда. По лицу старикашки он понял, что тот уже снял с командора мерку, а в его голове готов эскиз готового изделия, но из вежливости он всё же выслушает клиента.
— Не мне, — хрипло открестился Ваймс. — То есть мне, но не для меня, — исправился он под вопросительным взглядом гробовщика. — Лорд Ветинари умер.
— Знаю его, знаю. Его светлости прекрасно подойдут тис и бархат, — забубнил старик. — Чёрный или вишнёвый бархат — просто, изящно и со вкусом. Но люди могут сказать, что это недостаточно дорого, недостаточно оценён при жизни, недостаточно после смерти... Есть железное дерево, его обработка стоит дорого, очень дорого, но выглядит грубовато, да. Ах, грубовато. Быть может, кедр, хороший красный кедр? Или палисандр?
— Послушай, — оборвал все эти рассуждения вслух Ваймс, который о породах дерева знал только то, что на ёлке иголки. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я не разбираюсь в этих кедрах. Давай поступим так: сделай такой же гроб, как последней важной шишке, только других размеров. Договорились?
Гробовщик молча пожал плечами и кивнул. Клиенты порой попадались с причудами, но слово клиента — закон.
Ваймс облегчённо выдохнул и поспешил сбежать из лавчонки, производившей тягостное впечатление несмотря на царивший там бодрящий запах дерева и обитые приятной на ощупь тканью стены. Гробовщик обернулся и заорал в сторону мастерской:
— Эй, Джимми! Нам нужен гроб, как у той старой чокнутой кошатницы с прошлой недели, только длинный и узкий!
— ПОЧЕМУ ТЫ ТАК УВЕРЕН, ЧТО НЕ УМРЁШЬ? ДАЖЕ Я НЕ УВЕРЕН. ВСЁ ЭТОТ ПРИНЦИП НЕОПРЕДЕЛЁННОСТИ.
— Я уверен не в том, что не умру. Я уверен, что жив человек, который достанет меня даже с того света.
— КОМАНДОР ВАЙМС?
— Он самый. Мне отчего-то кажется, он не поверит, что я мог просто взять и умереть. У него есть довольно толковый алхимик, который может определить отравление, Игорь, которые обычно неплохо знакомы с ядами; Стукпостук знает, где лежит шкатулка с противоядиями. И у Сэма достаточно безумия и дурной силы, чтобы выбить у Низза консультацию.
— ХМ. ТЫ ТАК В ЭТОМ УБЕЖДЁН. А ЕСЛИ Я СКАЖУ ТЕБЕ, ЧТО ТЕБЯ УЖЕ ПОХОРОНИЛИ?
— Я упрекну тебя во лжи.
— УГАДАЛ. КАК ТЫ ДОГАДАЛСЯ?
— Ты ведь совершенно не разбираешься в похоронных обычаях, верно?
— ДА. А ЧТО С НИМИ НЕ ТАК?
— Я был патрицием. Меня мало просто забить в ящик и зарыть в землю. Не прошло ещё и двух дней, они попросту не успели бы. А если учесть, что организацию свалят на Сэмюеля... Не удивлюсь, если он забудет про похороны и будет носиться за отравителем. Ещё сутки у меня есть, это точно.
— ТВОЯ УВЕРЕННОСТЬ ДОВОЛЬНО ЗАРАЗИТЕЛЬНА. НАДЕЮСЬ, ТЫ ОКАЖЕШЬСЯ ПРАВ.
— Но он всегда был одет в чёрное, Сибилла! Что мешает ему продолжать это делать и после смерти? — застонал Ваймс.
— Как раз это и мешает, Сэм! — заявила Сибилла. — Кстати, ты уже разобрался с бумагами?
— С бумагами? У нас по городу носится прикончивший патриция ублюдок, о котором ничего не знает даже Низз, а ты хочешь, чтобы я возился с бумагами?
— Это бумаги на его имущество, Сэм. Хэвлок был патрицием столько лет, он должен был получать зарплату. Мама рассказывала, что лорд Ветрун получал за месяц столько, сколько Овнецы за два. Это куча денег, Сэм, просто невероятно много. Капканс же, насколько я помню, поднял зарплату патриция почти на треть. А ты же знаешь Хэвлока, он никогда не был сторонником бездумной растраты. И он оставил завещание. Тебе придётся в этом разобраться, Сэм; придётся, пока кто-то не попытался его подделать или украсть.
— А все эти истории про призраков и неупокоенных. Депрессия? Нежелание работать? Не подумай, я не осуждаю; просто любопытно.
— ИНОГДА. НО ЧАЩЕ ОНИ НЕ ХОТЯТ УХОДИТЬ, ПОКА НЕ ДОСМОТРЯТ ДО КОНЦА. И ПОРОЙ ЧЕРЕСЧУР УВЛЕКАЮТСЯ.
— Интересно.
— ТУТ КАК РАЗ РЯДОМ ОДИН ИЗ ТВОЕГО ГОРОДА. КАЖЕТСЯ, ТЫ МОГ БЫТЬ С НИМ ЗНАКОМ. ХОЧЕШЬ ЗАГЛЯНУТЬ?
— Да, пожалуй. Если тебя не затруднит, разумеется. Как его фамилия?
— ОВНЕЦ.
— Скажи мне, что ты шутишь, — молитвенно сложил руки командор.
Стукпостук посмотрел на его ладони и едва заметно стиснул зубы. Ваймс нахмурился, но тут же почти виновато спрятал руки. Кресло Ветинари, разговор о Ветинари и вдобавок поза Ветинари: слишком много напоминаний в теперь уже безветинариевом кабинете.
— Я не в лучшем настроении для шуток, ваша светлость.
Секретарь стоял ровно, сжимая пальцы на блокноте и занося краткие пометки о документации, но его голос был напряжён, как натянутая до упора пружина в дорогих механических часах: натяни ещё немного, и лопнет с оглушительным звоном, а то и хлестнёт, оставив на коже тонкий красный след.
— Но ведь это просто немыслимо!
— Вы же знаете его, сэр, — пожал плечами Стукпостук. — Для его светлости деньги никогда не были главной валютой.
— Я в курсе, что он предпочитал монетам информацию. Но не слухами же он зарплату получал!
Стукпостук неодобрительно поджал губы, вышел и вернулся с резной деревянной шкатулкой. С чуть большей силой, чем было необходимо, поставил её на столешницу перед Ваймсом.
— Зарплата патриция Анк-Морпорка составляет ровно один элим в день, — произнёс он. — Элим это...
— Одна шестнадцатая пенса, я знаю. Два пенса в месяц! Да кто угодно получал больше, чем он!
— На самом деле, лорд Ветинари никогда не тратит эти элимы, — подал голос Стукпостук. — Просто их изготавливают вручную, причём традиционно вдовы. Очень медленная, невыгодная для монетного двора и неплохо оплачиваемая работа. Когда его светлость узнал об этой должности, он отказал монетному двору в упразднении элима и сделал должность их изготовителей невозможной к упразднению, пока живы те, кто эти должности занимает. Почти все элимы города сейчас в этой шкатулке, сэр.
— За все те годы, что он сидел в этом кресле, он получил примерно как я за пару месяцев валяния в канаве, — констатировал командор, кашлянув, чтобы прогнать внезапно вставший в горле комок.
Стукпостук красноречиво промолчал, и Ваймс подумал, что новому патрицию уже не суждено будет появиться. Никто не захочет взваливать на себя такой труд, не получая взамен ровным счётом ничего, кроме удовлетворения от хорошо сделанной работы. Даже сам Ваймс, работая стражником, кроме возможности набить плохим парням физиономию получал десяток, потом два, потом три... анк-морпоркских долларов. Заработная плата патриция, как выяснилось, была упразднена через два месяца после прихода к власти Ветинари; причём сделано это было без пыли и шума, не напоказ, напротив — едва ли не втайне.
Зимний дворец в качестве нового дома, прислуга в строго ограниченном количестве и возможность коллекционирования крохотных сделанных вручную монеток, полной шкатулки которых не хватит даже на бумагу и чернила на неделю в режиме работы Ветинари, прилагаются — вот и все привилегии патриция. У Ваймса, если подумать, было намного больше: имущество Овнецов приносило неприлично огромный доход. Кстати...
— А зарплата работникам... Поварам, горничным, секретарям... Она берётся из бюджета города, верно? — с надеждой спросил он.
— Только поварам и горничным. Картотеку лорд Ветинари основал лично, и заработную плату всем её сотрудникам платит из своего кармана. Лорд Ветинари, сэр, — повторил он, когда Ваймс кинул выразительный взгляд на шкатулку. — Он лорд. У него есть имения. Половина торговых предприятий так или иначе стоит на его землях, сэр. Разумеется, он получает с них достаточный доход, чтобы содержать картотеку.
— А так же личную шпионскую сеть, раскинувшуюся на весь Диск, — ухмыльнулся командор.
— Да, — кротко подтвердил Стукпостук. — Вы же знаете, что почти треть фамильных поместий Ветинари при условии поддержания работы этой сети отходит вам, командор?
— ЭТО БИНКИ.
— Красавец, — одобрил Ветинари, ласково оглаживая бок коня. — Но тебе ведь не нужен конь, чтобы попадать из одного места в другое, верно? Любишь животных?
— ДА. ОСОБЕННО КОШЕК. КОШКИ ЭТО ХОРОШО.
— А я вот предпочитаю собак, — признался патриций.
— НО КОШКИ МУРЧАТ.
— Да, но они вполне самодостаточны. Они не воспринимают тебя и не нуждаются в тебе.
— А ТЕБЕ НРАВИТСЯ, КОГДА В ТЕБЕ НУЖДАЮТСЯ?
— Во мне нуждается весь город — чувство довольно забавное, но дело не в этом. Мне нравилось, когда меня ждали, — Ветинари задумчиво посмотрел на косу, аккуратно взвесил её в руке и вернул хозяину, даже не попытавшись взмахнуть. — Тебе ведь тоже это нравится.
— МЕНЯ НИКТО НЕ ЖДЁТ.
— Ну почему же, — патриций ухмыльнулся. — Я буду тебя ждать. Каждую среду и субботу с восьми до одиннадцати вечера. Предпочитаешь чай или кофе? Может, горячий шоколад?
— ДА. И ТРЮФЕЛИ С РОМОМ.
Похороны. Ваймс никогда не понимал всех этих странных обрядов на похоронах больших шишек. Люди выстраивались в очередь, чтобы сказать пару слов, и застревали на полчаса, разглагольствуя о том, как хорошо они знали теперь уже покойного. Командору отчего-то казалось, что Ветинари не был бы доволен услышанным: слишком много чересчур слащавых речей, слишком мало искренних сожалений.
Пожалуй, окинув взглядом толпу, решил Ваймс, среди этих сотен горожан было десятка два тех, кто на самом деле осознал, что же произошло. Этих людей можно было вычислить по меловой бледности и угасшему взгляду. Только они: десяток тёмных клерков, решивших прийти на похороны открыто, секретарь патриция, Вильям де Ворд и Сахарисса Крипслок, Мойст фон Липвиг и Адора Белль Диархарт, Ангва и Шелли, и ещё несколько смутно знакомых лиц — осознали, что процветанию города настал конец. И теперь Анк-Морпорку предстояло снова превратиться в большой пирог, который начнут нещадно растаскивать все, кто в силах урвать хоть крошку.
Главы Гильдий соберут Чрезвычайный Комитет, который и будет править, а город под руководством думающих только о собственной выгоде людей моментально перестанет быть таким привлекательным, как во время диктатуры и тирании пугающего, но подчиняющегося собственным правилам лорда Ветинари. Труд всех лет правления патриция был шит ниткой его жизни и скреплён парой булавок вроде Ваймса и Липвига, которые будут не в силах удержать расползающуюся ткань.
— ТВОЙ ГОРОД. ТЫ ЛЮБИШЬ ЕГО. ОН — ТВОЯ РАБОТА.
— Да, так и есть, — кивнул патриций.
— КОГДА ХОРОШО ДЕЛАЕШЬ СВОЮ РАБОТУ, ПОЯВЛЯЕТСЯ ТАКОЕ ЧУВСТВО В ГРУДИ... МОХНАТОЕ. ЭТО СЧАСТЬЕ?
— Скорее, удовлетворение; но разница невелика.
— ТЕБЕ НИКОГДА НЕ ХОТЕЛОСЬ БРОСИТЬ СВОЮ РАБОТУ И СБЕЖАТЬ?
— Я на своём месте там, где я есть, — пожал плечами Ветинари. — Мне не нравится, когда ресурсы расходуют впустую. Стоит отвернуться, и всё начинает идти нерационально.
— И ВСЁ ЖЕ?
Ветинари запрокинул голову и посмотрел на звёздное небо. Бескрайнее поле пшеницы шелестело под дуновениями ленивого ветра.
— Каждый день, — прошептал он. — Но это не имеет смысла. Нет никого, кто делал бы её вместо меня достаточно эффективно. Пока нет...
— ЧТО ПОМОГАЕТ ТЕБЕ ДЕРЖАТЬСЯ?
— Мне нужно подумать над этим вопросом. А тебе так важен ответ?
— ДА. Я ХОТЕЛ БЫ ЕГО УСЛЫШАТЬ.
— Хорошо, постараюсь найти ответ. Я думаю... — Ветинари схватился за грудь. — Больно, — с удивлением заметил он. — Неужели уже прошло три дня?
Смерть поспешно вытащил жизнеизмеритель и неловко пожал плечами.
— ПРОСТИ. Я УВЛЁКСЯ РАЗГОВОРОМ.
Низз рассказывал "смешные истории из жизни", и Ваймс с облегчением выдохнул: фарс, в который были превращены похороны, подходил к концу. Оставалась только церемония прощания. В "смешных историях" командор принимать участия, несмотря на все увещевания Сибиллы, не собирался.
А что он должен был рассказать? "Однажды я протащил лорда Ветинари в цепях через полгорода, в процессе чуть не свалившись с сердечным приступом, ха-ха. О, а ещё однажды он швырнул меня оборотням, как старую кость, вот забава! А ещё однажды я колебался, не дать ли ему сдохнуть, в надежде, что после его смерти город очистится. Вот это точно смешно: вот ведь он, умер, а вся гниль осталась и рассказывает смешные истории в десятке метров от его гроба!"
— Ты знаешь, я всегда был пунктуальным человеком, — заметил патриций, наблюдая, как нить, связывающая его с телом, наливается цветом. — Но я опоздал на собственные похороны. Это довольно забавно: так обычно говорят про непунктуальных людей, хотя как раз они на своих похоронах обычно оказываются вовремя.
— СМЕШНО. ПОЧТИ КАК ЭТА ИСТОРИЯ ПРО ЯБЛОКО. ТАК ТЫ ПОДУМАЕШЬ НАД МОИМ ВОПРОСОМ?
— Разумеется. Среда и суббота, трюфели с ромом и горячий шоколад будут ждать тебя. Кстати, ты играешь в Бац?
Ветинари в белом смотрелся странно; пожалуй, только за счёт белого цвета и можно было заметить изменения в его внешности. На самом деле, рассеянно подумал Ваймс, патриций при жизни выглядел куда хуже: чёрный цвет оттенял его бледную кожу, делая похожим на настоящий труп. В белом же Ветинари, даже будучи трупом, вполне мог сойти за живого.
Сибилла со слезами на глазах осторожно обхватила ладонями узкую кисть. Ваймс, поколебавшись, последовал её примеру; он не знал, что делать и что говорить, и просто молчал, пока Сибилла плакала. Наверное, следовало попытаться её утешить или проронить скупую мужскую слезу — или как там надеялся записать замерший с карандашом наизготовку де Ворд, — но утешать Ваймс никогда не умел, а плакать, кажется, разучился. Он уже собирался вернуть холодную руку на издевательски скалящийся набалдашник-череп, как вдруг пальцы патриция слабо сжались.
Сибилла вскрикнула, и Ваймс понял, что происходящее ему не кажется — Ветинари сперва едва ощутимо, а потом и крепче схватился за их руки и открыл глаза. Попытался привстать и зашёлся захлёбывающимся кашлем, который указывал на то, что человек явно нездоров, но, по видимому, жив. Командор спешно соображал, полагается ли зомби кашлять, а если нет, то каким умертвиям пристало трое суток валяться со всеми признаками смерти, после чего снова предпринимать слабые попытки жизнедеятельности. Тем временем при помощи Сибиллы, не размышлявшей о таких мелочах, а с реакцией заводчицы драконов сперва пытающейся усадить кашляющий объект и постучать его по спине, а затем быстро оценивающей вероятность взрыва, патриций смог сесть, прочистить горло и слабо улыбнуться.
— Впервые меня подводит чувство времени, — сипло признался он. — Ещё и эти тучи. Мне следует сказать "добрый день" или "добрый вечер"?
— Если это единственный волнующий тебя вопрос, то сейчас семь вечера, — слабо ответила Сибилла. — Хэвлок, ты зомби?
— Нет, Сибилла; боюсь тебя расстроить, но я всё ещё вполне себе уязвимый человек с работающими органами, — Ветинари развёл руками и с интересом потрогал обивку. — И кто только выбирал этот гроб, смею я вас спросить?
— Сэм. Хотя, подозреваю, он ткнул пальцем в первый попавшийся и поспешил сбежать.
Леди Овнец осторожно дотронулась до плеча патриция, проверила пульс на шее. Тот слегка наклонил голову, позволяя ей убедиться; насмешливо взглянул на командора.
— Розовый дуб и парча? Право, Ваймс, я же не старая леди, оставившая сиротами десяток кошек. Мне бы больше подошли, м-м, тис и бархат, к примеру.
— Хэвлок! — Сибилла притиснула голову Ветинари к себе; не скрываясь, вытерла слёзы и шмыгнула носом. — Ты живой!
— Вам бы больше пошло смирно лежать в могиле, сэр, — проворчал командор, не сумев сдержать улыбки. — Но вы ведь не можете оставить последнее слово не за собой даже на собственных похоронах, верно?
— Ты неплохо меня знаешь для человека, не выжавшего из себя ни одной смешной истории, — признал Ветинари. — Эм, командор, тебя не затруднит мне немного помочь?
— Как правило, поднятием людей из могилы занимаются Игори, — пропыхтел Ваймс, с трудом придавая с натяжкой здоровому, но уж точно живому патрицию вертикальное положение.
— Не передёргивай, сэр Сэмюель, не из могилы — всего лишь из гроба. Опустить меня в могилу, к счастью, ещё не успели, — поморщился Ветинари. — Сибилла, дорогая, лорд Овнец просил передать тебе привет и запоздало поздравил со свадьбой; уверял меня, что присутствовал в тот день в Университете, но просто не имел возможности тебя об этом известить.
— Ты серьёзно, Хэвлок? — Сибилла изумлённо уставилась на бледного мужчину, который только что на её глазах буквально восстал из мёртвых. — Папа был на нашей с Сэмом свадьбе?! Ты слышал, Сэм? Папа рад за нас! Я же говорила, что ты бы ему понравился!
— Он уверен, что твой муж редкостный лоботряс и безумный маньяк, но от младшего Сэма без ума, — исправил её патриций и пошатнулся.
Ваймс не отказал себе в удовольствии мстительно ослабить хватку на его локте, и Ветинари чуть не рухнул на колени, но был вовремя поддержан бдительной Сибиллой, ожегшей мужа Тем-Самым-Взглядом, который знаком всем без исключения мужьям. Патриций снова закашлялся и изумлённо посмотрел на собственные пальцы, на которых осталась кровь.
— Оу, — слабо проговорил он. — Так никто не ввёл мне противоядие? Жаль...
— Противоядие? — повторил Ваймс, нехорошее предчувствие холодными пальцами взъерошило ему волосы на затылке.
— Предполагается, Ваймс, что когда человек отравлен... — начал было Ветинари, но зашёлся кашлем. — Во дворец, — выдавил он, зажимая рот ладонью.
Алые струйки стекали к локтю, пропитывая рукав. Патриций был бледен и даже, вопреки обыкновению, не язвил. Всего-то и нужно, чтобы заткнуть ублюдка, мрачно подумал Ваймс, подождать, пока он будет захлёбываться собственной кровью.
— Сибилла, дорогая, мы разберёмся, — пообещал он, практически привычно принимая на себя вес Ветинари, и быстро огляделся.
Де Ворд лихорадочно строчил в своём блокноте, и его карандаш едва ли не дымился. Ваймс усмехнулся. В самом деле, даже почтовые лошади-големы не развивали в пределах города таких скоростей, как лошадь, запряжённая в карету "Таймс". Командор никогда не был сторонником верховой езды, но он прекрасно понимал, что проехать по заполненным зеваками улицам куда легче на лошади, чем в карете. К тому же это означало, что газетчики на время лишатся средства передвижения, а Ваймс — ощущения сверлящего спину взгляда.
Ветинари подозрительно умело вспрыгнул в седло, и командор, чьи познания в управлении лошадью непосредственно с её спины ограничивались смутным ощущением, что это не должно сильно отличаться от управления каретой, не стал порываться отобрать поводья. Правда, когда патриций начал заваливаться набок, Ваймсу пришлось спешно применять все имеющиеся в наличии знания и навыки, чтобы одновременно править лошадью и не потерять правителя города. А Ветинари, одной ногой уже, кажется, шагнувший с Диска, практически не помогал — но, стоит отдать ему должное, хотя бы и не мешал, не пытаясь цепляться самостоятельно, — и полностью положился на удерживавшего его Ваймса.
Поэтому, когда патриций резко перехватил его за запястье, не позволяя натянуть поводья и остановить коня перед дворцовыми воротами, командор решил не вырывать руку. И даже мужественно сдержал вопль, когда Ветинари направил лошадь внутрь. Несчастное животное было вынуждено скакать по лестнице пять этажей, до самого кабинета.
Ветинари открыл дверцу в стене, извлёк из ниши аккуратную шкатулку. Одинаковые пузырьки с цветной маркировкой покоились на выстеленной тёмной тканью подложке, и Ваймс мельком прикинул, есть ли на Диске яд, от которого у Ветинари не припасено противоядие. По всему выходило, что если и есть, то яд этот или не из популярных и используется только в каких-нибудь глухих клатчских деревушках, или и вовсе не имеет противоядий. Патриций опустился на колени, вытащил один бутылёк практически вслепую, явно привычно откупорил его, умело набрал содержимое в шприц. Ваймс отвернулся, когда Ветинари окровавленными пальцами принялся прощупывать грудину, но ему всё же показалось, что он услышал звук, с которым толстая и длинная игла вошла под первое ребро.
— Ещё живы, сэр? — через несколько минут спросил командор, когда отчаялся услышать дыхание патриция.
— А ты вспомнил смешную историю, Ваймс? — язвительно отозвался Ветинари.
Ваймс рискнул посмотреть на патриция. Тот навалился плечом на стол, запрокинул голову, чтобы кровь не шла горлом. Белая ткань рукава насквозь пропиталась уже подсыхающей кровью, несколько потёков на шее спустились к вороту и расцвели красными бутонами. Ветинари словно чего-то ждал, терпеливо замер, почти не дыша; потом сделал глубокий вдох, медленно, словно чего-то опасаясь. Как оказалось, не зря: приступ кашля возобновил прекратившееся кровотечение.
Патриций каким-то непостижимым усилием подавил кашель, затаил дыхание, пережидая. Потом повторил попытку. На этот раз вдох не закончился кровавым фонтанчиком, и Ветинари до белых костяшек вцепился в стол, пытаясь подняться на ноги. Ваймс отдал должное упрямству патриция и помог ему, отгоняя мысль, что и без того смахивавший на вампира Ветинари теперь и вовсе был вылитый черноленточник, в самый ответственный момент забывший песенку про какао и таки сорвавшийся. Сгрузив патриция на стул, где тот с тщательно скрываемым облегчением откинулся на спинку, Ваймс выжидающе уставился на патриция. Ветинари рукавом оттирал с лица присохшую кровь.
За спиной что-то едва слышно стукнуло, и Ваймс нервно шарахнулся: его нервы были уже на пределе.
— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НЕ ХОТЕЛ ПУГАТЬ.
Старый знакомый. Стоит перенервничать и довести организм до истощения после адреналинового всплеска, и вот он — не прочь поговорить о жизни. Главное в этой ситуации, знал уже опытный в таких вещах командор — не показывать, что видишь то, чего нет. Ваймс неуверенно покосился на патриция. Конечно, тот был не в том состоянии, чтобы проявлять чрезмерную наблюдательность, но всё же стоило убедиться. Лорд Ветинари спокойно смотрел на закутанную в плащ фигуру и даже слабо махнул в знак приветствия.
— МНЕ ТУТ СКАЗАЛИ, ЧТО СТОИЛО ПРЕДУПРЕДИТЬ ТЕБЯ. ОНИ НЕ ПОНЯЛИ, ЧТО ТЕБЯ ОТРАВИЛИ.
— Не бери в голову, — отмахнулся патриций и осторожно кашлянул. — Я должен был понять это, когда увидел, что меня собираются закапывать. И, понимаешь, ближайшие несколько дней я буду крайне занят: нужно убедиться, что отравитель получит своё, и разобраться с делами за три дня. А ещё посмотреть, кто уже начал делить мой город.
— Я ПОНЯЛ. НО ТЫ ОБЕЩАЛ.
— Я всегда держу обещания, — кивнул Ветинари. — Просто нужно немного времени. Мой секретарь прекрасно справляется с организацией моего расписания: дела, встречи, приём посетителей... Не позволяй мне тебя задерживать.
Смерть озадаченно звякнул косой и исчез.
— Так это была не... Не галлюцинация? — Ваймс нервно помахал рукой на том месте, где только что стоял Смерть.
— Не понимаю, о чём ты, сэр Сэмюель, — хладнокровно ответствовал лорд Ветинари. — Не позволяй мне тебя...
Ваймс грохнул ладонью по столу, не позволив патрицию закончить фразу. Этот человек умудрялся совмещать в себе обаятельнейшего дипломата, способного договориться даже с крысами и намекнуть Смерти пройти запись у секретаря, и невыносимо раздражающего ублюдка, с лёгкостью выбешивающего голема, не то что командора стражи. Лорд Ветинари посмотрел на его ладонь на столешнице и вздохнул. Ваймс поспешно убрал руку, мысленно выругал себя и попытался реабилитироваться, придав лицу типичное для стражника выражение Я-Всё-Знаю-Но-Лучше-Бы-Тебе-Самому-Сказать-Что-Я-Знаю-Или-Будет-Больно. Патриций предсказуемо не впечатлился.
— Я хочу знать. Сэр, — с нажимом произнёс командор.
— Что именно, Сэмюель? — устало изогнул бровь Ветинари.
— Всё, — нахмурился Ваймс.
— А, — плоско обронил патриций. — Это не ко мне, Ваймс, это к монахам времени.
— Нет, сэр, это к вам! — рявкнул командор и схватил Ветинари за ворот. Ткань опасно затрещала, патриций схватился за горло, на мгновение прижатое воротником, поперхнулся, сплюнул кровь. Ваймс поспешил разжать пальцы.
— А тебе не терпится вернуть меня на кладбище, — ухмыльнулся Ветинари. — Неужели всё же вспомнил смешную историю с моим участием? Как не стал выяснять, отчего же я умер, и в результате чуть не закопал относительно заживо, например. Нет?
— Кто вас отравил? — не позволяя отвлечь себя, спросил Ваймс.
— Помощь Стражи мне не понадобится, будь уверен, — нахмурился патриций. — Ещё вопросы?
— Ответьте на предыдущий.
— Юное дарование. Я изучил его достаточно, чтобы узнать его почерк; он изучил меня недостаточно, чтобы надеяться, что я умру. Какое сегодня число?
— Четвёртое, — хмуро ответил командор.
— Шестого у меня будет на одного знакомого меньше, Ваймс. Вопрос исчерпан? — Ветинари устало потёр лоб.
— И почему вам не лежалось в гробу? — риторически вопросил Ваймс.
— Потому что ты выбрал розовый дуб и парчу, Сэмюель, — ехидно усмехнулся патриций. — В следующий раз всё же попробуй тис и бархат. Хотя можешь не переживать на этот счёт, я завтра же пропишу это в завещании.
— Что бы вы там ни понаписали, я обеспечу вам розовый дуб и парчу, — хрипло пообещал Ваймс.
— А я попрошу Смерть предупредить меня заранее, если ты вознамеришься покинуть этот мир не естественным образом. Принцип неопределённости позволяет ему обходить некоторые ограничения, хоть и порядком прибавляет работы, — спокойно кивнул Ветинари. — Его зовут Джеймс Весли, Сэмюель, — добавил он, помолчав немного. — Начинающий отравитель из Орлеи. Мог бы достичь немалых высот, если бы не выбрал в качестве первой значимой жертвы меня. Завтра я буду знать, где он ожидал моей смерти, послезавтра задушу шёлковым шнуром по всем правилам гильдии, в которой я проходил обучение. И послезавтра же поговорю со Смертью насчёт его вопроса. И насчёт информирования, разумеется. Не позволяй мне тебя задерживать, командор, мне ещё объясняться перед теми, кому не удалось досмотреть мои похороны.
— Сэр, — кивнул Ваймс и, уже выходя, обернулся. — Если решите успокаивать толпу, переоденьтесь, — посоветовал он.
Ветинари кинул взгляд на забуревший рукав и криво улыбнулся.
— Отличный совет, сэр Сэмюель, — аккуратно прочистив горло, признал он.
Похороны патриция по сравнению с фарсом, творившимся сейчас, были верхом организованности и образцом осмысленной деятельности, решил Ваймс, зорко наблюдавший за Ветинари. Репортёры налетели стаей голодных стервятников, и возглавлял этот гордый клин, разумеется, главный редактор "Правды", которого временная потеря средства передвижения практически не замедлила.
Вильям де Ворд увлечённо строчил, не обращая внимания на терзавшие Ветинари приступы кашля. Стукпостук за плечом патриция стоял с каменным лицом, словно воскрешение начальника было прописано в расписании, которое он и составлял; спокойно протянул носовой платок, когда у патриция началось кровохаркание, подал бутылку то ли воды, то ли чего-то ещё. Отто Шрик старался держаться на расстоянии во избежание нарушения обета, так что "Правде" предстояло довольствоваться иконографией, сделанной ещё на кладбище, а там хоть что-то, кроме толпы горожан, разглядеть было нереально.
Ветинари явно не горел желанием украсить первую полосу и всякий раз, как вампир набирался решимости, брался за иконограф и пересекал отмеренный патрицием рубеж, начинал очень натурально кашлять. Любой приступ кашля мог закончиться тем, что патриций выплёвывал с полстакана крови; несчастный Отто при этом хватался за голову и начинал бормотать песенку про какао. Поэтому, стоило Ветинари закашляться, вампир для подстраховки на всей возможной скорости уносился за пределы зоны повышенной чувствительности к "слову на букву к". Патриций незаметно улыбался в окровавленную тряпицу и продолжал интервью, верный своему принципу говорить журналистам много, но ничего конкретного.
Ветинари, тяжело опираясь на трость, спустился по лестнице и был вынужден остановиться, чтобы отдышаться. Впрочем, патриций не жаловался: уже то, что он не выплёвывал кусочки лёгких при кашле, было показателем, что с противоядием он не сильно опоздал. И благодаря Леонарду Щеботанскому, собравшему странного вида банку, распылявшую содержимое мельчайшими капельками, он мог принимать лекарство прямо на ходу, а помогало оно за считанные секунды.
Сама банка, небольшая, с ладонь, покоилась в кармане. Вокруг руки патриция на манер плетёного браслета был обвёрнут достаточно длинный и прочный шёлковый шнур. В кожаном дипломате уютно разместились термос и коробка конфет. А ещё лорд Ветинари после тщательного обдумывания нашёл ответ на занимавший его вопрос, заданный ему одним из самых интересных собеседников в его жизни, и собирался ему об этом рассказать.
ОписаниеЛорд Ветинари, конечно, не вечный — это понятно, это правильно; он всё же только человек. А ведь только до всех дошло, что с патрицием город функционирует лучше, чем без него... Главы городских гильдий уже и не помышляют избавиться от Ветинари: лучше небольшой кусок, зато от пирога побольше. Но никто как-то не вспомнил, что покушаться на патриция могут не только главы Гильдий Анк-Морпорка и не только неудачно.
Собственно, мурня
Одной ногой в...
У воды в стакане был едва ощутимый сладковатый привкус. Лорд Ветинари ещё успел нахмурить брови и принюхаться, прежде чем безвольной куклой обмякнуть в кресле. Почти полный стакан выскользнул из расслабившейся руки и, расплескав содержимое, покатился по полу. Сердце патриция перестало стучать.
— ХЭВЛОК ВЕТИНАРИ?
— А, это ты, — довольно равнодушно кивнул патриций.
— МЫ ЗНАКОМЫ? — немного удивился Смерть.
— Я учился в Гильдии Наёмных Убийц и видел тебя довольно часто, хоть мы и не разговаривали.
— ОБЫЧНО ЛЮДИ МЕНЯ НЕ ЗАМЕЧАЮТ, — признался Смерть.
— Полагаю, большинство людей просто весьма ненаблюдательны, — пожал плечами Ветинари. — Что ты здесь делаешь? Я уверен, что не умер.
Смерть достал изящный в своей простоте жизнеизмеритель и удивлённо замер. Щепотка песка в верхней его части замерла, не спеша пересыпаться вниз.
— ЭТО СТРАННО, — озадачился он. — ТВОЁ ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ.
— Последствия отравления очень интересным ядом, — пояснил Ветинари. — Его получают из куколок квантовых бабочек, он погружает отравленного в промежуточное состояние между жизнью и смертью ровно на три дня. А потом отравленный оживает, его лёгкие разрушаются за считанные минуты, и он окончательно умирает — хотя чаще он погибает по другой причине: за три дня тело, выглядящее как труп, обычно успевают похоронить.
— ДОВОЛЬНО ЖЕСТОКО.
— Да, зато эффектно. Орлейская школа отравителей рекомендует использовать редкие и дорогие яды для умерщвления первой значимой жертвы: это полезно для формирования определённого стиля.
— ЭТО ИНТЕРЕСНО. ТЫ МНОГО ЗНАЛ.
— И знаю, — возразил Ветинари. — Я не живу, поэтому моё время не уходит, но я и не мёртв. У меня ещё три дня. И немного времени после.
— ДА. ТЫ ПРАВ. Я ВЕРНУСЬ ПОЗЖЕ, А ТЫ ПОДОЖДИ ЗДЕСЬ.
— Эй, погоди, — патриций ненадолго задумался. — Тебе не скучно работать одному?
— НЕМНОГО. — Смерть озадаченно посмотрел на собеседника, а затем искры в его глазницах заинтересованно вспыхнули. — ТЫ ХОЧЕШЬ СО МНОЙ?
— Я всегда был в некотором роде исследователем, — признался Ветинари, — а это подразумевает разумное любопытство. И это лучше, чем трое суток наблюдать за собственным телом. — Патриций демонстративно подёргал связывающую его с телом нить. — К тому же, ты обычно пунктуален, и я не должен опоздать на собственную смерть.
Смерть немного поколебался. С одной стороны, это было не совсем по правилам. С другой стороны, в правилах вообще ничего не говорилось про такие случаи, а ему и в самом деле было довольно скучно. Патриций не производил впечатления ярого нарушителя обещаний, да и желанием жить не пылал; вероятность быть обманутым стремилась к нулю. Вдобавок Ветинари обещал быть интересным собеседником. Смерть принял решение и взмахнул косой.
— ИДЁМ.
***
На самом деле, кисло подумал Ваймс, наличие у патриция секретаря могло бы избавить командора Стражи от участи находить валяющегося в отключке лорда Ветинари. Если бы во Вселенной было хоть немного справедливости, разумеется. На этот раз патриций даже не вывалился из кресла; так и остался, наполовину свесившись, сидеть, опасно балансируя. Когда до Ваймса дошло, что подхваченный патриций холодноват для живого, он чуть не разжал руки. Дотащенный до кровати Ветинари не дышал. Его сердце не билось. И он был приятно-прохладной комнатной температуры. Ваймс нервно сглотнул, внезапно занемевшими руками стянул шлем, приложил зеркальную поверхность металла к бледным чуть приоткрытым губам. Ни следа пара.
— Эм-м. Стукпостук, верно? — командор неуверенно посмотрел на наблюдавшего за его манипуляциями секретаря. — Кого... Кого зовут в таких случаях?
Стукпостук уставился перед собой пустыми глазами, вцепившись в блокнот, как утопающий в спасательный круг. Ваймс подавил позорное желание заорать и сбежать как можно дальше. Ветинари мог доводить до белого каления, иронизировать, язвить, капать ядом, интеллектуально унижать и обводить вокруг пальца окружающих раз за разом, саркастично изгибая бровь. Ветинари мог бредить, будучи отравленным, рисовать в каком-то просветлении, развлекаться, натравливая его, Ваймса, на глав Гильдий и наоборот. Ветинари не мог, не имел права просто взять и умереть!
***
— И куда они попадают после? — изогнул бровь Ветинари, вежливо держась на шаг позади своего провожатого.
— ВСЁ ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, ВО ЧТО ОНИ ВЕРИЛИ ПРИ ЖИЗНИ, — проинформировал Смерть.
Очередной отрезанный от тела призрак растаял в воздухе. Коса зазвенела — точнее, звон немного опоздал, не в силах сравниться в скорости со сверкнувшим лезвием.
— Это звучит достаточно правильно, — подумав, решил Ветинари, с нескрываемым восхищением наблюдая за работой.
— ТЕБЕ НРАВИТСЯ? — от этого взгляда Смерть отчего-то чувствовал себя немного неловко, но гордо.
— Профессионализм в любом деле заслуживает уважения. — Ветинари кивнул на косу. — А ты явно профессионал.
— БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ ПУГАЕТ МОЯ РАБОТА. И Я, — Смерть смущённо махнул в сторону истерично визжащего толстого эфебца. — А ЧТО ДУМАЕШЬ ТЫ?
— Я думаю, это нужная работа, которая должна быть сделана, — после короткого раздумья медленно произнёс патриций. — Что ты сам говоришь другим на этот счёт?
— ПРИМЕРНО ТО ЖЕ САМОЕ.
— Ясно. — Ветинари немного помолчал. — А себе?
***
— Почему я? — искренне недоумевал Ваймс.
— Сэм, — Сибилла подавила всхлип и подняла на мужа красные опухшие глаза. — Только не говори мне, что ты не понимаешь.
— Но я не понимаю!
— Сэм, у Хэвлока не было никого, кроме нас! Только мы и Руфус. — Сибилла не выдержала и снова разрыдалась.
— Руфус? — растерянно повторил командор.
— Боги, Сэм! Его секретарь, Руфус. И ты не заставишь его заниматься организацией похорон, бедный мальчик и без того близок к истерике.
Вспомнив ничего не выражающее лицо Стукпостука, Ваймс был вынужден признать, что сам факт появления на нем какой-либо эмоции мог и впрямь означать истерику. Но, чёрт, почему никто не подумал, что истерику впору закатить и самому Ваймсу!
Мало того, что Ветинари, бывший единственным залогом стабильности, наверняка играл теперь на нервах Смерти, требуя себе отдельный кабинет, безумный город для управления и Сэма Ваймса, чтобы доводить до белого каления.
Мало того, что Анк-Морпорк гудел растревоженным ульем, мусоля новость о смерти патриция, как дрянной леденец, жестяная банка из-под которых обязана была быть в доме любой уважающей себя хозяйки.
Мало того, что Гильдии распушили хвосты и гривы, почуяв, что стальная рука с изящными длинными пальцами, такая обманчиво слабая, навеки отпустила узду.
Мало того, что осмелевшие воришки, гильдийные и нет, ринулись на улицы, разжигая безобразные драки, перераставшие в настоящие побоища.
Мало того, что контрабандисты, на которых теперь некому было натравить и без того сбивающуюся с ног Стражу, не скрываясь, пёрли через главные ворота.
Этого, конечно, было недостаточно! Действительно, почему бы командору Ваймсу лично не похоронить единственного человека в этом городе, который действительно знал, что делал?
***
— Так ты не веришь в справедливость?
— СПРАВЕДЛИВОСТИ НЕТ. ЕСТЬ ТОЛЬКО Я.
— Ты так уверен, — хмыкнул патриций. — Тебе не приходило в голову, что ты просто мог её не встречать?
— ВОЗМОЖНО. — Смерть задумался. — НАДЕЮСЬ, Я ЕЁ И НЕ ВСТРЕЧУ.
***
— Командор Ваймс! Что вам угодно, ваша милость?
Ваймса передёрнуло от этого липкого ощущения чужого взгляда. По лицу старикашки он понял, что тот уже снял с командора мерку, а в его голове готов эскиз готового изделия, но из вежливости он всё же выслушает клиента.
— Не мне, — хрипло открестился Ваймс. — То есть мне, но не для меня, — исправился он под вопросительным взглядом гробовщика. — Лорд Ветинари умер.
— Знаю его, знаю. Его светлости прекрасно подойдут тис и бархат, — забубнил старик. — Чёрный или вишнёвый бархат — просто, изящно и со вкусом. Но люди могут сказать, что это недостаточно дорого, недостаточно оценён при жизни, недостаточно после смерти... Есть железное дерево, его обработка стоит дорого, очень дорого, но выглядит грубовато, да. Ах, грубовато. Быть может, кедр, хороший красный кедр? Или палисандр?
— Послушай, — оборвал все эти рассуждения вслух Ваймс, который о породах дерева знал только то, что на ёлке иголки. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я не разбираюсь в этих кедрах. Давай поступим так: сделай такой же гроб, как последней важной шишке, только других размеров. Договорились?
Гробовщик молча пожал плечами и кивнул. Клиенты порой попадались с причудами, но слово клиента — закон.
Ваймс облегчённо выдохнул и поспешил сбежать из лавчонки, производившей тягостное впечатление несмотря на царивший там бодрящий запах дерева и обитые приятной на ощупь тканью стены. Гробовщик обернулся и заорал в сторону мастерской:
— Эй, Джимми! Нам нужен гроб, как у той старой чокнутой кошатницы с прошлой недели, только длинный и узкий!
***
— ПОЧЕМУ ТЫ ТАК УВЕРЕН, ЧТО НЕ УМРЁШЬ? ДАЖЕ Я НЕ УВЕРЕН. ВСЁ ЭТОТ ПРИНЦИП НЕОПРЕДЕЛЁННОСТИ.
— Я уверен не в том, что не умру. Я уверен, что жив человек, который достанет меня даже с того света.
— КОМАНДОР ВАЙМС?
— Он самый. Мне отчего-то кажется, он не поверит, что я мог просто взять и умереть. У него есть довольно толковый алхимик, который может определить отравление, Игорь, которые обычно неплохо знакомы с ядами; Стукпостук знает, где лежит шкатулка с противоядиями. И у Сэма достаточно безумия и дурной силы, чтобы выбить у Низза консультацию.
— ХМ. ТЫ ТАК В ЭТОМ УБЕЖДЁН. А ЕСЛИ Я СКАЖУ ТЕБЕ, ЧТО ТЕБЯ УЖЕ ПОХОРОНИЛИ?
— Я упрекну тебя во лжи.
— УГАДАЛ. КАК ТЫ ДОГАДАЛСЯ?
— Ты ведь совершенно не разбираешься в похоронных обычаях, верно?
— ДА. А ЧТО С НИМИ НЕ ТАК?
— Я был патрицием. Меня мало просто забить в ящик и зарыть в землю. Не прошло ещё и двух дней, они попросту не успели бы. А если учесть, что организацию свалят на Сэмюеля... Не удивлюсь, если он забудет про похороны и будет носиться за отравителем. Ещё сутки у меня есть, это точно.
— ТВОЯ УВЕРЕННОСТЬ ДОВОЛЬНО ЗАРАЗИТЕЛЬНА. НАДЕЮСЬ, ТЫ ОКАЖЕШЬСЯ ПРАВ.
***
— Но он всегда был одет в чёрное, Сибилла! Что мешает ему продолжать это делать и после смерти? — застонал Ваймс.
— Как раз это и мешает, Сэм! — заявила Сибилла. — Кстати, ты уже разобрался с бумагами?
— С бумагами? У нас по городу носится прикончивший патриция ублюдок, о котором ничего не знает даже Низз, а ты хочешь, чтобы я возился с бумагами?
— Это бумаги на его имущество, Сэм. Хэвлок был патрицием столько лет, он должен был получать зарплату. Мама рассказывала, что лорд Ветрун получал за месяц столько, сколько Овнецы за два. Это куча денег, Сэм, просто невероятно много. Капканс же, насколько я помню, поднял зарплату патриция почти на треть. А ты же знаешь Хэвлока, он никогда не был сторонником бездумной растраты. И он оставил завещание. Тебе придётся в этом разобраться, Сэм; придётся, пока кто-то не попытался его подделать или украсть.
***
— А все эти истории про призраков и неупокоенных. Депрессия? Нежелание работать? Не подумай, я не осуждаю; просто любопытно.
— ИНОГДА. НО ЧАЩЕ ОНИ НЕ ХОТЯТ УХОДИТЬ, ПОКА НЕ ДОСМОТРЯТ ДО КОНЦА. И ПОРОЙ ЧЕРЕСЧУР УВЛЕКАЮТСЯ.
— Интересно.
— ТУТ КАК РАЗ РЯДОМ ОДИН ИЗ ТВОЕГО ГОРОДА. КАЖЕТСЯ, ТЫ МОГ БЫТЬ С НИМ ЗНАКОМ. ХОЧЕШЬ ЗАГЛЯНУТЬ?
— Да, пожалуй. Если тебя не затруднит, разумеется. Как его фамилия?
— ОВНЕЦ.
***
— Скажи мне, что ты шутишь, — молитвенно сложил руки командор.
Стукпостук посмотрел на его ладони и едва заметно стиснул зубы. Ваймс нахмурился, но тут же почти виновато спрятал руки. Кресло Ветинари, разговор о Ветинари и вдобавок поза Ветинари: слишком много напоминаний в теперь уже безветинариевом кабинете.
— Я не в лучшем настроении для шуток, ваша светлость.
Секретарь стоял ровно, сжимая пальцы на блокноте и занося краткие пометки о документации, но его голос был напряжён, как натянутая до упора пружина в дорогих механических часах: натяни ещё немного, и лопнет с оглушительным звоном, а то и хлестнёт, оставив на коже тонкий красный след.
— Но ведь это просто немыслимо!
— Вы же знаете его, сэр, — пожал плечами Стукпостук. — Для его светлости деньги никогда не были главной валютой.
— Я в курсе, что он предпочитал монетам информацию. Но не слухами же он зарплату получал!
Стукпостук неодобрительно поджал губы, вышел и вернулся с резной деревянной шкатулкой. С чуть большей силой, чем было необходимо, поставил её на столешницу перед Ваймсом.
— Зарплата патриция Анк-Морпорка составляет ровно один элим в день, — произнёс он. — Элим это...
— Одна шестнадцатая пенса, я знаю. Два пенса в месяц! Да кто угодно получал больше, чем он!
— На самом деле, лорд Ветинари никогда не тратит эти элимы, — подал голос Стукпостук. — Просто их изготавливают вручную, причём традиционно вдовы. Очень медленная, невыгодная для монетного двора и неплохо оплачиваемая работа. Когда его светлость узнал об этой должности, он отказал монетному двору в упразднении элима и сделал должность их изготовителей невозможной к упразднению, пока живы те, кто эти должности занимает. Почти все элимы города сейчас в этой шкатулке, сэр.
— За все те годы, что он сидел в этом кресле, он получил примерно как я за пару месяцев валяния в канаве, — констатировал командор, кашлянув, чтобы прогнать внезапно вставший в горле комок.
Стукпостук красноречиво промолчал, и Ваймс подумал, что новому патрицию уже не суждено будет появиться. Никто не захочет взваливать на себя такой труд, не получая взамен ровным счётом ничего, кроме удовлетворения от хорошо сделанной работы. Даже сам Ваймс, работая стражником, кроме возможности набить плохим парням физиономию получал десяток, потом два, потом три... анк-морпоркских долларов. Заработная плата патриция, как выяснилось, была упразднена через два месяца после прихода к власти Ветинари; причём сделано это было без пыли и шума, не напоказ, напротив — едва ли не втайне.
Зимний дворец в качестве нового дома, прислуга в строго ограниченном количестве и возможность коллекционирования крохотных сделанных вручную монеток, полной шкатулки которых не хватит даже на бумагу и чернила на неделю в режиме работы Ветинари, прилагаются — вот и все привилегии патриция. У Ваймса, если подумать, было намного больше: имущество Овнецов приносило неприлично огромный доход. Кстати...
— А зарплата работникам... Поварам, горничным, секретарям... Она берётся из бюджета города, верно? — с надеждой спросил он.
— Только поварам и горничным. Картотеку лорд Ветинари основал лично, и заработную плату всем её сотрудникам платит из своего кармана. Лорд Ветинари, сэр, — повторил он, когда Ваймс кинул выразительный взгляд на шкатулку. — Он лорд. У него есть имения. Половина торговых предприятий так или иначе стоит на его землях, сэр. Разумеется, он получает с них достаточный доход, чтобы содержать картотеку.
— А так же личную шпионскую сеть, раскинувшуюся на весь Диск, — ухмыльнулся командор.
— Да, — кротко подтвердил Стукпостук. — Вы же знаете, что почти треть фамильных поместий Ветинари при условии поддержания работы этой сети отходит вам, командор?
***
— ЭТО БИНКИ.
— Красавец, — одобрил Ветинари, ласково оглаживая бок коня. — Но тебе ведь не нужен конь, чтобы попадать из одного места в другое, верно? Любишь животных?
— ДА. ОСОБЕННО КОШЕК. КОШКИ ЭТО ХОРОШО.
— А я вот предпочитаю собак, — признался патриций.
— НО КОШКИ МУРЧАТ.
— Да, но они вполне самодостаточны. Они не воспринимают тебя и не нуждаются в тебе.
— А ТЕБЕ НРАВИТСЯ, КОГДА В ТЕБЕ НУЖДАЮТСЯ?
— Во мне нуждается весь город — чувство довольно забавное, но дело не в этом. Мне нравилось, когда меня ждали, — Ветинари задумчиво посмотрел на косу, аккуратно взвесил её в руке и вернул хозяину, даже не попытавшись взмахнуть. — Тебе ведь тоже это нравится.
— МЕНЯ НИКТО НЕ ЖДЁТ.
— Ну почему же, — патриций ухмыльнулся. — Я буду тебя ждать. Каждую среду и субботу с восьми до одиннадцати вечера. Предпочитаешь чай или кофе? Может, горячий шоколад?
— ДА. И ТРЮФЕЛИ С РОМОМ.
***
Похороны. Ваймс никогда не понимал всех этих странных обрядов на похоронах больших шишек. Люди выстраивались в очередь, чтобы сказать пару слов, и застревали на полчаса, разглагольствуя о том, как хорошо они знали теперь уже покойного. Командору отчего-то казалось, что Ветинари не был бы доволен услышанным: слишком много чересчур слащавых речей, слишком мало искренних сожалений.
Пожалуй, окинув взглядом толпу, решил Ваймс, среди этих сотен горожан было десятка два тех, кто на самом деле осознал, что же произошло. Этих людей можно было вычислить по меловой бледности и угасшему взгляду. Только они: десяток тёмных клерков, решивших прийти на похороны открыто, секретарь патриция, Вильям де Ворд и Сахарисса Крипслок, Мойст фон Липвиг и Адора Белль Диархарт, Ангва и Шелли, и ещё несколько смутно знакомых лиц — осознали, что процветанию города настал конец. И теперь Анк-Морпорку предстояло снова превратиться в большой пирог, который начнут нещадно растаскивать все, кто в силах урвать хоть крошку.
Главы Гильдий соберут Чрезвычайный Комитет, который и будет править, а город под руководством думающих только о собственной выгоде людей моментально перестанет быть таким привлекательным, как во время диктатуры и тирании пугающего, но подчиняющегося собственным правилам лорда Ветинари. Труд всех лет правления патриция был шит ниткой его жизни и скреплён парой булавок вроде Ваймса и Липвига, которые будут не в силах удержать расползающуюся ткань.
***
— ТВОЙ ГОРОД. ТЫ ЛЮБИШЬ ЕГО. ОН — ТВОЯ РАБОТА.
— Да, так и есть, — кивнул патриций.
— КОГДА ХОРОШО ДЕЛАЕШЬ СВОЮ РАБОТУ, ПОЯВЛЯЕТСЯ ТАКОЕ ЧУВСТВО В ГРУДИ... МОХНАТОЕ. ЭТО СЧАСТЬЕ?
— Скорее, удовлетворение; но разница невелика.
— ТЕБЕ НИКОГДА НЕ ХОТЕЛОСЬ БРОСИТЬ СВОЮ РАБОТУ И СБЕЖАТЬ?
— Я на своём месте там, где я есть, — пожал плечами Ветинари. — Мне не нравится, когда ресурсы расходуют впустую. Стоит отвернуться, и всё начинает идти нерационально.
— И ВСЁ ЖЕ?
Ветинари запрокинул голову и посмотрел на звёздное небо. Бескрайнее поле пшеницы шелестело под дуновениями ленивого ветра.
— Каждый день, — прошептал он. — Но это не имеет смысла. Нет никого, кто делал бы её вместо меня достаточно эффективно. Пока нет...
— ЧТО ПОМОГАЕТ ТЕБЕ ДЕРЖАТЬСЯ?
— Мне нужно подумать над этим вопросом. А тебе так важен ответ?
— ДА. Я ХОТЕЛ БЫ ЕГО УСЛЫШАТЬ.
— Хорошо, постараюсь найти ответ. Я думаю... — Ветинари схватился за грудь. — Больно, — с удивлением заметил он. — Неужели уже прошло три дня?
Смерть поспешно вытащил жизнеизмеритель и неловко пожал плечами.
— ПРОСТИ. Я УВЛЁКСЯ РАЗГОВОРОМ.
***
Низз рассказывал "смешные истории из жизни", и Ваймс с облегчением выдохнул: фарс, в который были превращены похороны, подходил к концу. Оставалась только церемония прощания. В "смешных историях" командор принимать участия, несмотря на все увещевания Сибиллы, не собирался.
А что он должен был рассказать? "Однажды я протащил лорда Ветинари в цепях через полгорода, в процессе чуть не свалившись с сердечным приступом, ха-ха. О, а ещё однажды он швырнул меня оборотням, как старую кость, вот забава! А ещё однажды я колебался, не дать ли ему сдохнуть, в надежде, что после его смерти город очистится. Вот это точно смешно: вот ведь он, умер, а вся гниль осталась и рассказывает смешные истории в десятке метров от его гроба!"
***
— Ты знаешь, я всегда был пунктуальным человеком, — заметил патриций, наблюдая, как нить, связывающая его с телом, наливается цветом. — Но я опоздал на собственные похороны. Это довольно забавно: так обычно говорят про непунктуальных людей, хотя как раз они на своих похоронах обычно оказываются вовремя.
— СМЕШНО. ПОЧТИ КАК ЭТА ИСТОРИЯ ПРО ЯБЛОКО. ТАК ТЫ ПОДУМАЕШЬ НАД МОИМ ВОПРОСОМ?
— Разумеется. Среда и суббота, трюфели с ромом и горячий шоколад будут ждать тебя. Кстати, ты играешь в Бац?
***
Ветинари в белом смотрелся странно; пожалуй, только за счёт белого цвета и можно было заметить изменения в его внешности. На самом деле, рассеянно подумал Ваймс, патриций при жизни выглядел куда хуже: чёрный цвет оттенял его бледную кожу, делая похожим на настоящий труп. В белом же Ветинари, даже будучи трупом, вполне мог сойти за живого.
Сибилла со слезами на глазах осторожно обхватила ладонями узкую кисть. Ваймс, поколебавшись, последовал её примеру; он не знал, что делать и что говорить, и просто молчал, пока Сибилла плакала. Наверное, следовало попытаться её утешить или проронить скупую мужскую слезу — или как там надеялся записать замерший с карандашом наизготовку де Ворд, — но утешать Ваймс никогда не умел, а плакать, кажется, разучился. Он уже собирался вернуть холодную руку на издевательски скалящийся набалдашник-череп, как вдруг пальцы патриция слабо сжались.
Сибилла вскрикнула, и Ваймс понял, что происходящее ему не кажется — Ветинари сперва едва ощутимо, а потом и крепче схватился за их руки и открыл глаза. Попытался привстать и зашёлся захлёбывающимся кашлем, который указывал на то, что человек явно нездоров, но, по видимому, жив. Командор спешно соображал, полагается ли зомби кашлять, а если нет, то каким умертвиям пристало трое суток валяться со всеми признаками смерти, после чего снова предпринимать слабые попытки жизнедеятельности. Тем временем при помощи Сибиллы, не размышлявшей о таких мелочах, а с реакцией заводчицы драконов сперва пытающейся усадить кашляющий объект и постучать его по спине, а затем быстро оценивающей вероятность взрыва, патриций смог сесть, прочистить горло и слабо улыбнуться.
— Впервые меня подводит чувство времени, — сипло признался он. — Ещё и эти тучи. Мне следует сказать "добрый день" или "добрый вечер"?
— Если это единственный волнующий тебя вопрос, то сейчас семь вечера, — слабо ответила Сибилла. — Хэвлок, ты зомби?
— Нет, Сибилла; боюсь тебя расстроить, но я всё ещё вполне себе уязвимый человек с работающими органами, — Ветинари развёл руками и с интересом потрогал обивку. — И кто только выбирал этот гроб, смею я вас спросить?
— Сэм. Хотя, подозреваю, он ткнул пальцем в первый попавшийся и поспешил сбежать.
Леди Овнец осторожно дотронулась до плеча патриция, проверила пульс на шее. Тот слегка наклонил голову, позволяя ей убедиться; насмешливо взглянул на командора.
— Розовый дуб и парча? Право, Ваймс, я же не старая леди, оставившая сиротами десяток кошек. Мне бы больше подошли, м-м, тис и бархат, к примеру.
— Хэвлок! — Сибилла притиснула голову Ветинари к себе; не скрываясь, вытерла слёзы и шмыгнула носом. — Ты живой!
— Вам бы больше пошло смирно лежать в могиле, сэр, — проворчал командор, не сумев сдержать улыбки. — Но вы ведь не можете оставить последнее слово не за собой даже на собственных похоронах, верно?
— Ты неплохо меня знаешь для человека, не выжавшего из себя ни одной смешной истории, — признал Ветинари. — Эм, командор, тебя не затруднит мне немного помочь?
— Как правило, поднятием людей из могилы занимаются Игори, — пропыхтел Ваймс, с трудом придавая с натяжкой здоровому, но уж точно живому патрицию вертикальное положение.
— Не передёргивай, сэр Сэмюель, не из могилы — всего лишь из гроба. Опустить меня в могилу, к счастью, ещё не успели, — поморщился Ветинари. — Сибилла, дорогая, лорд Овнец просил передать тебе привет и запоздало поздравил со свадьбой; уверял меня, что присутствовал в тот день в Университете, но просто не имел возможности тебя об этом известить.
— Ты серьёзно, Хэвлок? — Сибилла изумлённо уставилась на бледного мужчину, который только что на её глазах буквально восстал из мёртвых. — Папа был на нашей с Сэмом свадьбе?! Ты слышал, Сэм? Папа рад за нас! Я же говорила, что ты бы ему понравился!
— Он уверен, что твой муж редкостный лоботряс и безумный маньяк, но от младшего Сэма без ума, — исправил её патриций и пошатнулся.
Ваймс не отказал себе в удовольствии мстительно ослабить хватку на его локте, и Ветинари чуть не рухнул на колени, но был вовремя поддержан бдительной Сибиллой, ожегшей мужа Тем-Самым-Взглядом, который знаком всем без исключения мужьям. Патриций снова закашлялся и изумлённо посмотрел на собственные пальцы, на которых осталась кровь.
— Оу, — слабо проговорил он. — Так никто не ввёл мне противоядие? Жаль...
— Противоядие? — повторил Ваймс, нехорошее предчувствие холодными пальцами взъерошило ему волосы на затылке.
— Предполагается, Ваймс, что когда человек отравлен... — начал было Ветинари, но зашёлся кашлем. — Во дворец, — выдавил он, зажимая рот ладонью.
Алые струйки стекали к локтю, пропитывая рукав. Патриций был бледен и даже, вопреки обыкновению, не язвил. Всего-то и нужно, чтобы заткнуть ублюдка, мрачно подумал Ваймс, подождать, пока он будет захлёбываться собственной кровью.
— Сибилла, дорогая, мы разберёмся, — пообещал он, практически привычно принимая на себя вес Ветинари, и быстро огляделся.
Де Ворд лихорадочно строчил в своём блокноте, и его карандаш едва ли не дымился. Ваймс усмехнулся. В самом деле, даже почтовые лошади-големы не развивали в пределах города таких скоростей, как лошадь, запряжённая в карету "Таймс". Командор никогда не был сторонником верховой езды, но он прекрасно понимал, что проехать по заполненным зеваками улицам куда легче на лошади, чем в карете. К тому же это означало, что газетчики на время лишатся средства передвижения, а Ваймс — ощущения сверлящего спину взгляда.
Ветинари подозрительно умело вспрыгнул в седло, и командор, чьи познания в управлении лошадью непосредственно с её спины ограничивались смутным ощущением, что это не должно сильно отличаться от управления каретой, не стал порываться отобрать поводья. Правда, когда патриций начал заваливаться набок, Ваймсу пришлось спешно применять все имеющиеся в наличии знания и навыки, чтобы одновременно править лошадью и не потерять правителя города. А Ветинари, одной ногой уже, кажется, шагнувший с Диска, практически не помогал — но, стоит отдать ему должное, хотя бы и не мешал, не пытаясь цепляться самостоятельно, — и полностью положился на удерживавшего его Ваймса.
Поэтому, когда патриций резко перехватил его за запястье, не позволяя натянуть поводья и остановить коня перед дворцовыми воротами, командор решил не вырывать руку. И даже мужественно сдержал вопль, когда Ветинари направил лошадь внутрь. Несчастное животное было вынуждено скакать по лестнице пять этажей, до самого кабинета.
Ветинари открыл дверцу в стене, извлёк из ниши аккуратную шкатулку. Одинаковые пузырьки с цветной маркировкой покоились на выстеленной тёмной тканью подложке, и Ваймс мельком прикинул, есть ли на Диске яд, от которого у Ветинари не припасено противоядие. По всему выходило, что если и есть, то яд этот или не из популярных и используется только в каких-нибудь глухих клатчских деревушках, или и вовсе не имеет противоядий. Патриций опустился на колени, вытащил один бутылёк практически вслепую, явно привычно откупорил его, умело набрал содержимое в шприц. Ваймс отвернулся, когда Ветинари окровавленными пальцами принялся прощупывать грудину, но ему всё же показалось, что он услышал звук, с которым толстая и длинная игла вошла под первое ребро.
— Ещё живы, сэр? — через несколько минут спросил командор, когда отчаялся услышать дыхание патриция.
— А ты вспомнил смешную историю, Ваймс? — язвительно отозвался Ветинари.
Ваймс рискнул посмотреть на патриция. Тот навалился плечом на стол, запрокинул голову, чтобы кровь не шла горлом. Белая ткань рукава насквозь пропиталась уже подсыхающей кровью, несколько потёков на шее спустились к вороту и расцвели красными бутонами. Ветинари словно чего-то ждал, терпеливо замер, почти не дыша; потом сделал глубокий вдох, медленно, словно чего-то опасаясь. Как оказалось, не зря: приступ кашля возобновил прекратившееся кровотечение.
Патриций каким-то непостижимым усилием подавил кашель, затаил дыхание, пережидая. Потом повторил попытку. На этот раз вдох не закончился кровавым фонтанчиком, и Ветинари до белых костяшек вцепился в стол, пытаясь подняться на ноги. Ваймс отдал должное упрямству патриция и помог ему, отгоняя мысль, что и без того смахивавший на вампира Ветинари теперь и вовсе был вылитый черноленточник, в самый ответственный момент забывший песенку про какао и таки сорвавшийся. Сгрузив патриция на стул, где тот с тщательно скрываемым облегчением откинулся на спинку, Ваймс выжидающе уставился на патриция. Ветинари рукавом оттирал с лица присохшую кровь.
За спиной что-то едва слышно стукнуло, и Ваймс нервно шарахнулся: его нервы были уже на пределе.
— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НЕ ХОТЕЛ ПУГАТЬ.
Старый знакомый. Стоит перенервничать и довести организм до истощения после адреналинового всплеска, и вот он — не прочь поговорить о жизни. Главное в этой ситуации, знал уже опытный в таких вещах командор — не показывать, что видишь то, чего нет. Ваймс неуверенно покосился на патриция. Конечно, тот был не в том состоянии, чтобы проявлять чрезмерную наблюдательность, но всё же стоило убедиться. Лорд Ветинари спокойно смотрел на закутанную в плащ фигуру и даже слабо махнул в знак приветствия.
— МНЕ ТУТ СКАЗАЛИ, ЧТО СТОИЛО ПРЕДУПРЕДИТЬ ТЕБЯ. ОНИ НЕ ПОНЯЛИ, ЧТО ТЕБЯ ОТРАВИЛИ.
— Не бери в голову, — отмахнулся патриций и осторожно кашлянул. — Я должен был понять это, когда увидел, что меня собираются закапывать. И, понимаешь, ближайшие несколько дней я буду крайне занят: нужно убедиться, что отравитель получит своё, и разобраться с делами за три дня. А ещё посмотреть, кто уже начал делить мой город.
— Я ПОНЯЛ. НО ТЫ ОБЕЩАЛ.
— Я всегда держу обещания, — кивнул Ветинари. — Просто нужно немного времени. Мой секретарь прекрасно справляется с организацией моего расписания: дела, встречи, приём посетителей... Не позволяй мне тебя задерживать.
Смерть озадаченно звякнул косой и исчез.
— Так это была не... Не галлюцинация? — Ваймс нервно помахал рукой на том месте, где только что стоял Смерть.
— Не понимаю, о чём ты, сэр Сэмюель, — хладнокровно ответствовал лорд Ветинари. — Не позволяй мне тебя...
Ваймс грохнул ладонью по столу, не позволив патрицию закончить фразу. Этот человек умудрялся совмещать в себе обаятельнейшего дипломата, способного договориться даже с крысами и намекнуть Смерти пройти запись у секретаря, и невыносимо раздражающего ублюдка, с лёгкостью выбешивающего голема, не то что командора стражи. Лорд Ветинари посмотрел на его ладонь на столешнице и вздохнул. Ваймс поспешно убрал руку, мысленно выругал себя и попытался реабилитироваться, придав лицу типичное для стражника выражение Я-Всё-Знаю-Но-Лучше-Бы-Тебе-Самому-Сказать-Что-Я-Знаю-Или-Будет-Больно. Патриций предсказуемо не впечатлился.
— Я хочу знать. Сэр, — с нажимом произнёс командор.
— Что именно, Сэмюель? — устало изогнул бровь Ветинари.
— Всё, — нахмурился Ваймс.
— А, — плоско обронил патриций. — Это не ко мне, Ваймс, это к монахам времени.
— Нет, сэр, это к вам! — рявкнул командор и схватил Ветинари за ворот. Ткань опасно затрещала, патриций схватился за горло, на мгновение прижатое воротником, поперхнулся, сплюнул кровь. Ваймс поспешил разжать пальцы.
— А тебе не терпится вернуть меня на кладбище, — ухмыльнулся Ветинари. — Неужели всё же вспомнил смешную историю с моим участием? Как не стал выяснять, отчего же я умер, и в результате чуть не закопал относительно заживо, например. Нет?
— Кто вас отравил? — не позволяя отвлечь себя, спросил Ваймс.
— Помощь Стражи мне не понадобится, будь уверен, — нахмурился патриций. — Ещё вопросы?
— Ответьте на предыдущий.
— Юное дарование. Я изучил его достаточно, чтобы узнать его почерк; он изучил меня недостаточно, чтобы надеяться, что я умру. Какое сегодня число?
— Четвёртое, — хмуро ответил командор.
— Шестого у меня будет на одного знакомого меньше, Ваймс. Вопрос исчерпан? — Ветинари устало потёр лоб.
— И почему вам не лежалось в гробу? — риторически вопросил Ваймс.
— Потому что ты выбрал розовый дуб и парчу, Сэмюель, — ехидно усмехнулся патриций. — В следующий раз всё же попробуй тис и бархат. Хотя можешь не переживать на этот счёт, я завтра же пропишу это в завещании.
— Что бы вы там ни понаписали, я обеспечу вам розовый дуб и парчу, — хрипло пообещал Ваймс.
— А я попрошу Смерть предупредить меня заранее, если ты вознамеришься покинуть этот мир не естественным образом. Принцип неопределённости позволяет ему обходить некоторые ограничения, хоть и порядком прибавляет работы, — спокойно кивнул Ветинари. — Его зовут Джеймс Весли, Сэмюель, — добавил он, помолчав немного. — Начинающий отравитель из Орлеи. Мог бы достичь немалых высот, если бы не выбрал в качестве первой значимой жертвы меня. Завтра я буду знать, где он ожидал моей смерти, послезавтра задушу шёлковым шнуром по всем правилам гильдии, в которой я проходил обучение. И послезавтра же поговорю со Смертью насчёт его вопроса. И насчёт информирования, разумеется. Не позволяй мне тебя задерживать, командор, мне ещё объясняться перед теми, кому не удалось досмотреть мои похороны.
— Сэр, — кивнул Ваймс и, уже выходя, обернулся. — Если решите успокаивать толпу, переоденьтесь, — посоветовал он.
Ветинари кинул взгляд на забуревший рукав и криво улыбнулся.
— Отличный совет, сэр Сэмюель, — аккуратно прочистив горло, признал он.
***
Похороны патриция по сравнению с фарсом, творившимся сейчас, были верхом организованности и образцом осмысленной деятельности, решил Ваймс, зорко наблюдавший за Ветинари. Репортёры налетели стаей голодных стервятников, и возглавлял этот гордый клин, разумеется, главный редактор "Правды", которого временная потеря средства передвижения практически не замедлила.
Вильям де Ворд увлечённо строчил, не обращая внимания на терзавшие Ветинари приступы кашля. Стукпостук за плечом патриция стоял с каменным лицом, словно воскрешение начальника было прописано в расписании, которое он и составлял; спокойно протянул носовой платок, когда у патриция началось кровохаркание, подал бутылку то ли воды, то ли чего-то ещё. Отто Шрик старался держаться на расстоянии во избежание нарушения обета, так что "Правде" предстояло довольствоваться иконографией, сделанной ещё на кладбище, а там хоть что-то, кроме толпы горожан, разглядеть было нереально.
Ветинари явно не горел желанием украсить первую полосу и всякий раз, как вампир набирался решимости, брался за иконограф и пересекал отмеренный патрицием рубеж, начинал очень натурально кашлять. Любой приступ кашля мог закончиться тем, что патриций выплёвывал с полстакана крови; несчастный Отто при этом хватался за голову и начинал бормотать песенку про какао. Поэтому, стоило Ветинари закашляться, вампир для подстраховки на всей возможной скорости уносился за пределы зоны повышенной чувствительности к "слову на букву к". Патриций незаметно улыбался в окровавленную тряпицу и продолжал интервью, верный своему принципу говорить журналистам много, но ничего конкретного.
***
Ветинари, тяжело опираясь на трость, спустился по лестнице и был вынужден остановиться, чтобы отдышаться. Впрочем, патриций не жаловался: уже то, что он не выплёвывал кусочки лёгких при кашле, было показателем, что с противоядием он не сильно опоздал. И благодаря Леонарду Щеботанскому, собравшему странного вида банку, распылявшую содержимое мельчайшими капельками, он мог принимать лекарство прямо на ходу, а помогало оно за считанные секунды.
Сама банка, небольшая, с ладонь, покоилась в кармане. Вокруг руки патриция на манер плетёного браслета был обвёрнут достаточно длинный и прочный шёлковый шнур. В кожаном дипломате уютно разместились термос и коробка конфет. А ещё лорд Ветинари после тщательного обдумывания нашёл ответ на занимавший его вопрос, заданный ему одним из самых интересных собеседников в его жизни, и собирался ему об этом рассказать.
@темы: фичок, Чешир вещает, капельки мыслей стекают на желтоватые листы блокнота, Дискворлд
-
-
25.07.2016 в 09:14ЭТО СЛИШКОМ ШИКАРНО
СМЕРТЬ И ВЕТИНАРИ
Я ВСЕ ЖЕ НАЙДУ, ЧЕМ ЗАМЕНИТЬ ПАЛЬЦЫ