А такой травой-мур-равой я и вовсе не делюсь

[фактор Кси]

Да-да, всё ещё тащу свои вещички проветриваться. Не совсем то, что ты просила, Лер, но что уж есть.

Убервальд из места, где грызутся за власть оборотни и вампиры, превращается в цивилизованное место, родину Игорей и оплот Лиги Воздержания. Всего-то и потребовалось, что зажать чёртовы бесконечные равнины, где каждый творит, что вздумается, в ажурную чёрную перчатку.

А вы не задумывались, почему же леди Марголотта решила отказаться от человеческой крови? Чем она заменяет свою страсть? И почему лорд Ветинари практически не стареет?..

Пара слов на букву "к"

Дорогая плотная бумага несла на себе десяток строчек. Аккуратных, полных завитушек, титулов и безличных фраз, принятых в высшем обществе. Марголотта была... заинтригована. Вести из Анк-Морпорка редко были особо интересны, но на этот раз в горсти плевел что-то сверкнуло. Возможно, это было бутылочное стёклышко, но интуиция подсказывала Марголотте, что она имеет дело с чем-то поценнее стекла. А для того, чтобы столетиями избегать толп с вилами, требовалась очень развитая интуиция.

Новый патриций Анк-Морпорка сперва не привлёк ни малейшего внимания других стран. Хотя Анк-Морпорк не был страной в прямом смысле слова. С другой стороны, его размеры и население превосходили те же характеристики некоторых стран, к примеру, Борогравии, так что двуединый город при желании мог называться страной. Ну, или государством.

Патриции, с точки зрения Марголотты, менялись, как перчатки; единственным отличием было то, что перчатки, как правило, меняют на перчатки почище. С патрициями же дело обстояло строго до наоборот. Сумасшедшие лорды-садисты мелькали, как стёклышки в калейдоскопе, стремясь переплюнуть друг друга в изощрённости разваливания города. Новый, впрочем, пока ничем подобным отличиться не успел, если верить слухам. Точнее, отсутствовавшим слухам. Если бы что-то уже произошло, народ гудел бы, как растревоженный улей. Конечно, ничего не предпринимал бы, но гудел.

Марголотта слегка поморщилась. Пока Анк-Морпорк не совал нос в дела Убервальда, ей было всё равно, что там происходило. Отвратительно пахнущий грязный город интересовал её не больше, чем соседский свинарник. Первые два года правления новый патриций ограничивался внутренней политикой, которая вызывала некоторые нарекания, но не бунты, и это вполне устраивало всех. А теперь...

— Так значит, собирается наньести визит в Убервальд? — переспросила она у Игоря.

— Йа, гофпожа, — подтвердил слуга. — Офифиальное ваяфление. Фтоит напифать откаф?

— Не стойит, Игорь, — отмахнулась Марголотта. — Напьиши, что мы будем рады визьиту. По всем правьилам этикьета сперва он должен будьет навестить вьервольфов. До нашьего замка он просто не добьерётся. Во всьяком случае, целиком, — подумав, добавила она и бросила недовольный взгляд на начинающее бледнеть ночное небо. — Закрывай крышку, битте.

— Флушайт, гофпожа.

***

Волчий вой нарастал, дробился, обрывался и начинался снова. Марголотта помассировала виски. От этих звуков у неё всегда начиналась мигрень. Чёртовы оборотни, ну что они так долго возятся? Раньше им вполне хватало двух-трёх часов, чтобы расправиться с выбранным для игры бедолагой. Так что изменилось на этот раз, что они не могут заткнуться даже с наступлением дня?

День — время для сна, а как можно заснуть, когда три десятка вервольфов надрывают в лесу глотки? Впрочем, они, пожалуй, даже оказывали ей услугу, избавляя от необходимости терпеть визит возомнившего себя важным человечишки. Марголотта ещё немного поёрзала на бархатных подушках и смогла заставить себя погрузиться в сон. Ей снились воющие волки и алый снег.

Когда она проснулась, был поздний вечер, Игорь беззвучно открывал крышку гроба, а бокал на столе казался чёрным в свете свечей. За окнами царила тишина, не нарушаемая даже воющим обычно ветром, словно ночь решила быть полностью беззвучной в качестве компенсации за дневную какофонию. Марголотта удовлетворённо вздохнула, потянулась за бокалом и очень неаристократично подавилась кровью, когда по замку пронёсся стук тяжёлой дверной ручки.

— Надеюсь, я вас не разбудил? Нет, я вижу, вы уже встали. Какая приятная встреча, мадам, — молодой ещё мужчина, практически юноша, изящно наклонился к её руке, пока Игорь закрывал дверь и задвигал засовы. — Патриций Хэвлок Ветинари, новый правитель Анк-Морпорка, к вашим услугам, Марголотта Катерина Ассумпта Крассина. Барон передаёт вам привет и пожелание "справиться с чёртовым ублюдком лучше, чем удалось нам". Прошу простить мой клатчский, это прямая цитата.

— Всё в порьядке, дорогой, я прьивыкла к маньере речи барона, — отмахнулась Марголотта. — И вы как раз к завтраку. Как любьезно с вашей стороны.

— Надеюсь на ответную любезность, мадам. Быть может, сперва проведём политическую часть нашей встречи, а уже потом перейдём к, м-м, неофициальной?

— Йа, почему бы и ньет, — пожала плечами Марголотта после недолгого раздумья. — Я всьё равно уже успьела подкрепиться.

Патриций оказался очень проворным юношей. Он разостлал по столу достаточно подробные карты, предложил несколько торговых маршрутов по относительно безопасным от разбойников путям, подискутировал на тему импорта и экспорта, но не пытался тянуть время, а был краток и деловит. Марголотта сама не поняла, как оказалась втянута в обсуждение поставок леса и угля, как подписала пару договоров, которые не сильно, но ощутимо ударили по её карману и немедленно скрылись в добротной кожаной сумке. Не прошло и двух часов, а официальная часть встречи подошла к концу, и Марголотта даже испытала что-то вроде сожаления. Юнец был таким забавным и смышлёным. Быть может, стоило придержать его хотя бы до обеда?..

Кажется последнюю часть Марголотта проговорила вслух, потому что патриций неожиданно усмехнулся.

— Простите, мадам, я спешу: от Убервальда до Анк-Морпорка путь неблизкий, а мой город не терпит долгого отсутствия правителя. Заговоры, знаете ли, растут, как грибы.

— Скорее, как шерсть на бароне, — рассеянно пошутила Марголотта.

Ветинари вежливо улыбнулся и ожёг её взглядом пронзительно-синих глаз.

— Нет, пожалуй, не настолько быстро. Итак, мадам, насколько я понимаю, шансов покинуть это место живым вы мне предоставлять не намерены?

— Найн, мой мальчик. — печально покачала головой Марголотта. — Мне очень жаль, правда.

— Мне тоже, мадам, — вздохнул патриций, стянул левую перчатку и, слегка наклонившись, протянул руку ладонью вверх. Кольцо из неизвестного материала оставалось непроницаемо чёрным в свете свечей. Марголотта подала руку для поцелуя, уже примериваясь к шее с восхитительно пульсирующей венкой за ухом, и мир погас.

Когда Игорю удалось отыскать шкатулку с её прахом, Ветинари должен был быть уже на половине пути к своему городу. Капли крови оказалось вполне достаточно, чтобы Марголотта взметнулась из кучки серой пыли и брезгливо склонилась над шкатулкой.

— Хитёр, подлец, — почти восхищённо признала она и достала аккуратно свёрнутую записку.

Мадам,

Надеюсь, моя выходка не доставила вам неприятных ощущений. Во всяком случае, позвольте принести мои искренние извинения. Я так надеялся, что мне не понадобится покидать ваш гостеприимный кров подобным образом, но, увы, так сложились обстоятельства.

Как бы то ни было, позвольте заверить вас, что я остаюсь вашим преданным другом. Вы можете рассчитывать на политическую и финансовую посильную помощь Анк-Морпорка. Все заключённые нами соглашения будут действительны, пока не истечёт указанный в них срок, если с одной из сторон не возникнет осложнений.

Искренне надеюсь, что вы не откажетесь от политической переписки с целью налаживания более тесных контактов между нашими странами. С надеждой буду ждать ваших писем.

Лорд Ветинари

PS Возможно, мне удастся хоть отчасти изгладить в вашей памяти сей неприятный инцидент при помощи того, что вы сможете найти на вашем столике.

С любопытством проследовав в гостиную, Марголотта обнаружила на столике внушительную бутыль непрозрачного стекла, аккуратно закупоренную и запечатанную восковой печатью в виде заглавной "V". Откупорив её, Марголотта облизнулась. Сомнений быть не могло. Конечно, здесь была всего одна бутылка... Тем не менее, главным было утолить не голод, а любопытство. Алая жидкость наполнила бокал, и Марголотта с интересом посмотрела сквозь него на свет. Ну что ж, давай попробуем, какой ты на вкус, лорд Ветинари.

Со временем это стало традицией. Марголотта была вампиром, она была в десяток раз сильнее любого человека, она могла летать, слышала сердцебиение и пульсацию крови за полтора километра и двигалась быстрее гадюки в броске. И, тем не менее, патрицию Анк-Морпорка раз за разом удавалось ускользать, предварительно заключив весьма выгодные для города контракты.

Уже сам факт того, что лорд Ветинари продолжал раз за разом возвращаться в холодный негостеприимный Убервальд то к ней, то к вервольфам, а то и вовсе к Низкому королю гномов, и умудрялся выбираться живым, говорил о том, что новый патриций не так прост, как его предшественники. Да и слухи из Анк-Морпорка стягивались самые противоречивые.

Люди говорили, что новый патриций сумасшедший. Люди говорили, что новый патриций гений. Люди говорили, что он является очередной марионеткой Гильдий и скоро окончательно развалит город. Люди говорили, что он первый за двести лет правитель с собственной головой на плечах, умело загнавший под собственный каблук городские Гильдии и даже преступные организации. Марголотта не была склонна верить слухам, но игнорировать их также не было смысла. Люди говорят очень много слов, среди словесного мусора мелькают крупинки правды; главное — научиться отличать одно от другого.

Патриций Ветинари приезжал редко, раз в несколько месяцев, иногда и в полгода, неуловимо меняясь с каждой встречей. Марголотта видела, как на лице юноши всё глубже проявляется печать усталости и постоянного напряжения. Быть может, поэтому, в очередной раз закончив политическую часть встречи, она отошла на несколько шагов, повернулась спиной к убиравшему документы Ветинари и, побарабанив пальцами по каменному подоконнику, пристально вглядываясь в редеющую тьму за окном, протянула:

— Быть может, сменим антураж?

— Мадам? — осторожно переспросил патриций, беззвучно подойдя ближе.

— У вас есть бутыль весьма приятного для меня напитка, а у меня найдётся вино, которое залили в бутылку ещё при последнем короле. Быть может, посидим, попьём?.. — пояснила Марголотта.

Ветинари едва слышно выдохнул, и Марголотта как никогда ощутила преимущества вампирского слуха: человек и не услышал бы этого облегчённого вздоха.

— Для меня будет честью составить вам компанию, мадам, — кивнул патриций.

Два бокала с рубиновой жидкостью казались чёрными в свете свечей. Две фигуры в чёрных одеждах сидели в креслах возле холодного камина и не выказывали ни малейших неудобств от низкой температуры. Беседа плавно перетекала из русла политического, с которого осторожно началась, в достаточно интересную плоскость.

— Так человеческая кровь это физическая необходимость или своего рода излишество? — лорд Ветинари наблюдал за быстро исчезающим содержимым бутыли хозяйки замка с искренним любопытством.

— Является ли вино физической необходимостью, если не пить ничего иного несколько сотен лет? — больше риторически вопросила Марголотта и с недоумением покосилась на вновь опустевший бокал.

Раньше ей удавалось смаковать напиток, растягивая удовольствие — кровь патриция на вкус ничем не отличалась от крови любого другого человека, но само осознание принадлежности алой жидкости тешило разум. Но теперь, когда сам источник ароматного деликатеса сидел в соседнем кресле, контролировать себя было сложнее в сотни раз. И холодное содержимое бокала манило и вполовину не так сильно, как текущая рядом — она слышала размеренное биение сердца, качавшего её по артериям и венам — горячая живая кровь.

Это было бы так восхитительно, впиться клыками в бледную-бледную шею, рядом с сонной артерией. Всего пару глотков... Марголотта не была уверена, что сможет ограничиться парой глотков. Бутылка непозволительно быстро опустела, и вампир с сожалением посмотрела на оставшиеся на дне капли. Ну в самом деле, не прикладываться же к горлышку при госте. Хотя это лучше, чем не сдержаться и приложиться к горлышку гостя... Нет, Марголотта не собиралась сдаваться так просто. Но не бросать голодные взгляды на непозволительно живого гостя оказалось сложнее, чем игнорировать идущий от бутылки слабый запах, вызывавший желание сглотнуть слюну.

— Мадам не желает, м-м, добавки? — словно прочитав её мысли, предложил патриций и услужливо продемонстрировал поднесённый к собственному запястью стилет.

— Я... — Марголотта на мгновение запнулась.

Ветинари благожелательно улыбнулся и вновь наполнил её бокал. И, чёрт побери, это было просто божественно.

***

На самом деле, вынуждена была признаться себе леди Марголотта годы и годы спустя, она была обязана всем обаятельному голубоглазому мошеннику, затянутому в чёрные одежды и безукоризненные манеры. Оглядываясь назад, она видела, что нахальный мальчишка манипулировал ей, дёргал за ниточки, которыми сам и опутал, как марионетку. Но, ради всего красного, тёплого и текущего, она готова была отдать всё на свете за те дни, когда этот маленький язвительный паук принадлежал только ей.

Конечно, Ветинари делал это в первую очередь ради блага своего города. Дикий Убервальд был опасным соседом и невыгодным клиентом. И Марголотта наравне с бароном и Низким Королём представляла собой возможную опору, от которой можно было начинать плести паутину. Конечно, Ветинари делал это ради своего грязного зловонного города. Но кто сказал, что из-за этого она не может быть ему благодарна?

Очередной вечер с очередными бокалами. Патриций весьма и весьма настороженно отнёсся к вину, и Марголотта не могла его винить: если верить слухам, очередное покушение не увенчалось успехом лишь потому, что Ветинари никогда не допивал свой бокал даже до половины. Глотком больше, и вместо трёх недель, проведённых в постели, патриций вполне мог обрести вечный приют в гробу — и вовсе не в роскошном двухместном, на обитом бархатом ложе и в объятиях давно намекавшей на возможность такого поворота событий Марголотты.

Впрочем, нежелание Ветинари пить вовсе не мешало ему усердно спаивать хозяйку замка, хотя даже по ничего не выражавшему лицу можно было сказать, каких усилий это стоит ещё не до конца оправившемуся патрицию: слишком бледная даже для обычно похожего на одного из детей ночи Ветинари кожа, заострившиеся черты лица, испарина на лбу, глубоко запавшие глаза и тёмные круги под ними. Марголотта просто не могла равнодушно смотреть в эти сверкающие синими искрами воспалённые глаза с грозящими лопнуть капиллярами. А патриций продолжал вещать с едва заметной иронией:

— Всё, что контролирует вас, моя леди, является вашей слабостью. Вы можете не желать признавать этого, но дела, увы, обстоят именно так. Ваша зависимость, дорогая, ослабляет вас, лишает возможности мыслить трезво.

Марголотта закусила губу. Ветинари был прав, разумеется. В его присутствии — в присутствии бьющегося живого сердца, горячей ароматной крови — в животе свивался тугой узел желания, а ни о каком трезвом мышлении не шло и речи. Она контролировала порыв рвануться вперёд, впечатать человека в кресло, в стену, в холодный мраморный пол — во что угодно! — и впиться клыками в очаровательно податливую плоть, разрывая её, чтобы добраться до столь желанной крови; но видят боги, чего стоил ей этот контроль. А Ветинари словно читал её мысли.

— А если я предложу вам кое-что иное, моя леди? — лукаво предложил он. — Удовольствие куда более сильное и яркое, чем вкус крови на языке и трепет плоти под клыками?

Ветинари был прав, она не могла тогда думать трезво и лишь одурманено кивнула. А он воспользовался её слабостью; мальчишка, что был в десятки раз её младше, но мудр и хитёр, как проживший не одну тысячу лет вампир. На манипуляции такого острого и в то же время гибкого ума было не стыдно поддаться, решает, вздыхая ностальгически, леди Марголотта, в который раз коротая предрассветные часы за кружкой какао и партией в бац.

Гибкое тело патриция покорно прогибалось под её жадными руками. Белые полосы шрамов вились прихотливыми узорами. Марголотта вцепилась в чёрные волосы, заставляя Ветинари откинуть голову, впилась в его шею, сама выгибаясь и трепеща от восторга. Чёрт побери, мальчишка был прав. Вкус крови на языке бледнел и мерк — она почти не ощутила его! — по сравнению с тем несравнимым удовольствием. Марголотта застонала, упиваясь этим новым, блаженным, ни с чем не сравнимым. Упиваясь властью.

В ту ночь она, пожалуй, немного перегнула палку; вонзила клыки чуть глубже, выпила чуть больше, чем следовало, учитывая, сколько крови Ветинари уже потерял, и была вынуждена ввести чуть-чуть яда — мизерную дозу, ровно столько, чтобы сердце человека стало немного более выносливым и смогло начать биться снова.

Патриций тогда хмыкнул, потирая мгновенно затягивающиеся ранки, и на пробу полил на руку святой водой из припрятанного до того невесть где бутылька. Вода оставила едва заметный красный след и лёгкую припухлость. Марголотта извиняющеся пожала плечами, Ветинари зеркально повторил её жест, и больше тема никогда не поднималась.

В ту ночь она подарила патрицию частичку вечности — далеко не бессмертие и даже не неуязвимость, но тоже вполне неплохой сувенир. Взамен Ветинари подарил ей осознание: настоящее наслаждение приносит не власть, но контроль. Он подарил ей новую слабость, которая стала её силой. И этой слабости леди Марголотта могла и собиралась во всём потакать.

@темы: фичок, капельки мыслей стекают на желтоватые листы блокнота, Дискворлд

Comments

[valela]

фактор Кси,